Читать книгу - "Золотой человек - Мор Йокаи"

Догадывался ли об этом хоть отчасти господин Качука?

Пожалуй, догадывался.

Трогало это его? Пожалуй, не трогало.

Пожалуй, он догадывался о таких вещах, какие насмешникам и не снились, и с большим хладнокровием ждал рокового дня. Накануне свадьбы Атали сказала Тимее:

- Сегодня тебе придется попоститься. Завтра для тебя святой праздник, тебя поведут к алтарю, окрестят, затем обвенчают. Весь предыдущий день надо поститься, чтобы предстать пред алтарем чистой.

Тимея послушалась наказа и за весь день не проглотила ни кусочка.

А между тем у девочек-подростков весьма хороший аппетит. Природа требует свое: сытная еда для нее покамест единственная знакомая страсть, об удовлетворении которой ей кое-что известно. И эту страсть Тимея сумела подавить в себе. Она отсидела за столом и во время обеда, и во время ужина, глядя, как едят остальные. А к столу намеренно подавались такие блюда, которые она очень любила, за дверьми столовой служанки и кухарка наперебой соблазняли ее отложенными для нее лакомствами: не обязательно так уж строго выдерживать пост, даже если она его и нарушит, все равно ведь никто не узнает. Тимея не поддавалась искусу и выдержала голод. Она тоже помогала готовить к завтрашнему пиру торты и заливные; целая груда аппетитнейших, соблазнительных яств лежала перед ней, но она ни одного из них даже не попробовала, хотя на примере Атали, которая тоже помогала в праздничных приготовлениях, было ясно, что невесте в таких случая вовсе не возбраняется лакомиться. Но она, Тимея, не смела нарушить пост! С вечера она рано легла, жалуясь, что ее знобит. Ее и вправду колотила дрожь, она зябла даже под одеялом и никак не могла уснуть. Атали, отправляясь на покой, слышала, как сотрясает Тимею неодолимая дрожь, как у нее стучат зубы. Однако не отказала себе в жестокой радости шепнуть девочке на ухо: "Где-то ты будешь завтра в эту пору?".

Бедное дитя! Как же ей было уснуть, когда все чувства, коим в ее годы надлежит спать младенческим сном, были разбужены до времени в ее детском сердце?

Долгие часы она не находила себе покоя; лежала, сомкнув глаза, но страхи, похожие на радости, и страсти, прячущиеся под маской потаенного ужаса, преследовали ее. Она решила прибегнуть к молитве, но в отчаянии своем не сумела выбрать из множества священных книг молитву, подходящую к случаю, так как никто не счел нужным ее наставить. (К чему? Ведь это тоже шутка!) Девочка принялась читать вслух библейскую притчу о казнях египетских; устрашающие стихи эти начинаются описанием воды, каковая превращается в кровь, а завершаются рассказом о смерти первенцев.

И Атали была столь бессердечна, что смеялась про себя над девочкой, не вывела ее из заблуждения, не объяснила, что сейчас уместнее молитва, начинающаяся словами "Отче наш...", не сказала: "Иди сюда, помолимся вместе!" Не прочла с девочкой молитву до конца, до завершающих слов "Но избави нас от лукаваго". И напрасно! Ведь сегодня был канун ее свадьбы, а в таких случаях не мешает помолиться, даже если невеста столь хороша собою и богата.

Все нервы Тимеи были взбудоражены, сон не шел к ней до самого рассвета; тем более глубоким, похожим на беспамятство сном забылась она под утро и не пробудилась даже от поднявшейся вокруг утренней суматохи.

А ведь наступил день свадьбы!

Атали строго-настрого наказала слугам не будить Тимею, даже велела опустить шторы на окнах, чтобы в спальне было темнее, - лишь бы девочка не проснулась до тех пор, пока Атали будет совсем обряжена к венцу.

Меж тем эта процедура требовала не мало времени. Атали хотела появиться сегодня во все оружии своей красоты. К этому дню съехались из дальних краев родственники и деловые друзья Бразовича - невероятное количество гостей, дабы отпраздновать свадьбу единственной дочери в богатом семействе и самой красивой девушки всех окрестных комитатов.

Гости начали уже съезжаться. Мать невесты, госпожа Зофия, тоже втиснулась в новое платье и - что гораздо мучительнее - в новые туфли, лишь усилившее ее желание, чтобы этот хлопотный день поскорее кончился.

Появился и жених, - как обычно, учтивый, с безмятежным видом; однако его безмятежное лицо никогда не выдавало истинных переживаний, а учтивость была всего лишь манерой обращения.

Господин Качука принес и свадебный букет для невесты. Камелий в ту пору еще не знали, и букет был составлен из всевозможных роз. Господин Качука сказал, что розы предназначаются розе, и за сей комплимент был вознагражден горделивой улыбкой на сияющем лице.

Не хватало лишь двоих: Тимеи и господина Бразовича. Появления Тимеи никто не торопил, никто о ней не спрашивал, с гораздо большим беспокойством поджидали все господина Бразовича.

Прошел слух, что он еще спозаранку отбыл к губернатору, и теперь гости нетерпеливо ждали его возвращения. Даже невеста несколько раз подходила к окну - выглянуть, не показалась ли отцовская карета.

Только жених не проявлял беспокойства.

Но куда же подевался господин Бразович?

Накануне с вечера он был в прекрасном расположении духа. Развлекался в дружеской компании, приглашал всех знакомых на свадьбу, а поздно вечером, стукнув в окно господина Качуки, взамен пожелания доброй ночи крикнул ему: "К завтрему будут сто тысяч форинтов!".

И для хорошего настроения у него были основания.

Губернатор дал ему знать, что фортификационный план полностью одобрен советом министров и дано предписание приступить к отчуждению земель; более того, за участок в дунайском междуречье деньги уже выплачены, средства за остальные участки тоже перечислены, ордера за подписью министра должны вернуться нынче ночью. А значит, денежки все равно что в кармане.

Утром господин Бразович едва мог дождаться присутственного времени и даже чуть раньше явился в губернаторскую приемную, чтобы его не обогнали прочие просители.

Губернатор не заставил господина Бразовича ждать, тотчас велел пригласить его.

- Возникло маленькое осложнение, сказал он вошедшему Бразовичу.

- Маленькое - не беда, лишь бы не большое.

- Доводилось вам когда-нибудь слышать о Государственном совете?

- Сроду не слыхал.

- Я тоже. Лет пятнадцать о нем не было ни слуху ни духу, однако вопреки всему это орган существует и именно сейчас напомнил о своем существовании. Как я уже говорил, совет министров принял решение о принятии плана укреплений и об отчуждении земель. И тут из неизвестного источника поступил донос, в котором сообщалось о пагубных для государства обстоятельствах. Подвергнуть сомнению решение совета министров представлялось невозможным, и тогда был созван Государственный совет, о котором за последние пятнадцать лет только и было известно, что члены его поучают годовое жалование да средства на содержание канцелярии. Спорный вопрос был передан на рассмотрение Государственного совета, и тот мудро порешил в принципе одобрить решение правительства, но осуществление его разбить на два этапа. Участки в дунайском междуречье подлежат немедленному отчуждению, а моношторские земли - лишь тогда, как будут завершены первые этапы фортификационных работ. На это уйдет лет восемнадцать - двадцать, значит, владельцам участков придется обождать столько же, прежде чем они получат выплату. Всего доброго, господин Барзович.