Читать книгу - "Маленькие мужчины выросли - Луиза Мэй Олкотт"

соседки ушли, напоследок подбодрив юношу добрыми словами и рукопожатиями; лица их расцвели от сердечных поцелуев, которые Нат запечатлел на увядших щеках, – иной возможности отблагодарить за доброту и помощь он не имел.

Удивительно, но мир засиял теперь яркими красками, ибо надежда бодрит сильнее вина, а благие намерения столь же прекрасны, как бутоны на розовом кусте: они наполняли комнату чудесным ароматом, и в ней звучало эхо славной старинной мелодии – Нат, как всегда, находил утешение в музыке и клялся больше не предавать ее.

Глава четырнадцатая. Спектакли в Пламфилде

Скромному летописцу семейства Марч не под силу описать ни одного эпизода, не упомянув при этом театра, так же как наша дорогая мисс Янг[57] не может не включить в свои увлекательные рассказы как минимум двенадцать-четырнадцать детишек, – в общем, придется нам смириться и после всех несчастий наконец порадоваться рождественским спектаклям в Пламфилде – к тому же, они повлияли на судьбу нескольких наших персонажей, поэтому пропускать их тем более нельзя.

Когда строили колледж, мистер Лоренс распорядился добавить премилый маленький театр, необходимый не только для спектаклей, но и для уроков риторики, лекций и концертов. На занавесе изобразили Аполлона в окружении муз, а чтобы польстить щедрому меценату, художник намеренно сделал божество похожим на нашего друга – всем это показалось остроумнейшей шуткой. Знаменитые артисты, члены труппы и оркестра, а также декораторы – все были из числа обитателей Пламфилда и давали замечательные представления на маленькой сцене.

Миссис Джо давненько пыталась написать пьесу, превосходящую модные тогда переводы французских: в них причудливым образом сочетались роскошные наряды, наигранность и посредственные шутки – и ни проблеска естественности. Легко задумывать пьесы, полные благородных речей и захватывающих событий, а вот писать их отнюдь не просто, поэтому миссис Джо обошлась несколькими сценами из повседневной жизни, в которых смешалось комическое и трагическое; персонажей она писала под актеров и справедливо надеялась: истина и простота не потеряли еще способности очаровать зрителя. Мистер Лори ей помогал – они прозвали друг друга Бомонтом и Флетчером[58] и немало наслаждались совместными трудами, ибо знания Бомонта в области театра усмиряли неугомонное перо Флетчера: в общем, оба могли друг друга поздравить с удачным произведением.

Все было готово, и Рождество прошло куда оживленнее прежнего благодаря генеральным репетициям, тревоге оробевших актеров, поискам пропавших костюмов и украшению сцены. Остролист и еловые ветки из леса, цветы из оранжереи Парнаса и флаги всех стран весело встречали гостей, самое почетное место среди которых занимала мисс Кэмерон – она честно сдержала свое обещание. Оркестр с необычайным усердием настроил инструменты, декорации расставили с редким искусством, суфлер героически занял место в душном закутке, а актеры одевались – дрожащие пальцы не могли удержать булавок, а на потных лбах скатывалась пудра. Бомонт и Флетчер метались с места на место, ибо на кону стояла их литературная репутация: на спектакль пригласили доброжелательных критиков, ну а репортеров, подобно назойливым комарам, вообще невозможно отогнать от любого события в жизни, будь то смертный одр великого человека или выставка уродцев.

– Пришла? – взволнованно спрашивали все за кулисами, а когда Том, исполняющий роль старика, с риском для жизни просунул свои почтенные ноги за рампу и объявил, что прелестная головка мисс Кэмерон находится на отведенном ей месте, вся труппа задрожала от волнения, а Джози с прерывистым вздохом призналась: в ней впервые в жизни проснулся страх сцены.

– Только попробуй! – пригрозила миссис Джо.

Она до того замоталась из-за бесконечной беготни, что легко сошла бы за безумную Мэдж Уайлдфайр[59] и даже лохмотья и спутанный парик не понадобились бы.

– Успеешь собраться с мыслями, пока мы выступаем. Мы – актеры опытные, нас не проймешь, – успокоил Деми и кивнул Элис: она уже переоделась в прелестное платье и нужный реквизит держала в руках.

И все-таки алые щеки, горящие глаза и дрожь под кружевами и бархатом выдавали трепет двух юных сердец. Элис и Деми предстояло начать спектакль веселой сценкой, прекрасно отрепетированной много раз. Элис была девушкой высокой, темноволосой и темноглазой, а ум, здоровье и жизнерадостность делали ее личико еще красивее. Выглядела она замечательно: парча, завитые локоны и пудра маркизы чудесно дополняли прелестный облик, а Деми с мечом в руке, в костюме придворного, напудренном парике и треуголке и вправду напоминал галантного барона. Джози превосходно подходила на роль служанки: хорошенькая, бойкая и любопытная, она не отличалась от любой французской субретки. Вот, собственно, и все главные персонажи – успех спектакля зависел от того, удастся ли актерам с живостью и мастерством передать настроение беспокойных влюбленных и остроумие реплик; сама же постановка была выдержана в духе куртуазного периода.

Мало кто узнал бы смирного Джона и усердную Элис во франте и в кокетке на сцене – зрители смеялись без умолку, наблюдая за их выходками, любовались замечательными костюмами, восхищались естественностью и грацией юных актеров. Джози занимала в сюжете важное место – подслушивала через замочную скважину, читала чужие письма, встревала в чужие дела в самую неподходящую минуту, задрав нос и спрятав руки в карманы передника, – и вся ее фигурка дышала любопытством, от бантика на модной шляпке до красных каблучков домашних туфель. Все прошло гладко: капризная маркиза, вдоволь поиздевавшись над преданным бароном, признала поражение в этой битве умов и уже протягивала ему руку, завоеванную в честном бою, как вдруг раздался зловещий треск: это тяжелая боковая декорация качнулась и грозно нависла над Элис. Деми это заметил, метнулся вперед, вовремя подхватил конструкцию и стоял, точно второй Самсон, держа на плечах целую стену дома, даром что ненастоящего. Опасность миновала, Джон готовился произнести последний монолог, как вдруг опять незадача: встревоженный машинист сцены мигом забрался на лестницу, шепнул: «Порядок!» – и спас Деми из положения застывшего орла – все бы хорошо, только из кармана у него выскользнул молоток, упал на поднятое к потолку лицо и напрочь вышиб текст из головы нашего барона.

Занавес скрыл от зрителей забавную сценку импровизации – маркиза бросилась утирать кровь с встревоженным криком:

– Джон, ты ранен! Обопрись на меня!

Тот с удовольствием послушался – голова у него кружилась, и все-таки приятно было ощущать касания заботливых пальцев и видеть искреннее волнение на очаровательном личике – вместе они сообщили ему нечто важное, и ради этого Джон не побоялся бы целого града молотков, и пусть бы на него упала хоть стена Пламфилда!

Нэн мигом примчалась со спасительной аптечкой, которую предусмотрительно носила в кармане, и, когда подоспела