Читать книгу - "Сны за полночь - Ольга Васильевна Ярмакова"

Да, я была с рождения необычна и отлична от других детей. Мой отец стал внебрачным сыном одной весьма знатной графини, избавившейся от плода порочной любви, сбагрив младенца в деревню соседнего графства. Эта «мамаша» никогда не видела и не справлялась о своём отпрыске, оно и понятно, ещё та была штучка. Мальчика усыновил и дал свою фамилию дровосек Патрик Вильд, седовласый, но ещё достаточно крепкий мужчина с огромным сердцем, которого не было у настоящих родителей младенца. Преславная Доротея, тихая и послушная во всём жена дровосека, сразу прикипела сердцем к малышу и не отдала бы его никому ни за какие сокровища мира. Были ли у них дети? О да! Целый выводок. Пять сыновей и шесть дочерей, младшей из которых исполнилось на ту пору пять лет. И не смотря ни на что, маленький Уильям, так нарекли мальчика, стал частью их большой, хоть и бедной, но дружной семьи.

Шли годы, Уил рос и мужал, перенимал от отца все тонкости древорубного мастерства и желал стать достойным приемником родителя на этой нелегкой стезе. Когда парнишке минул четырнадцатый год, в семье произошла трагедия – Патрик Вильд зашёл вглубь леса в поисках хороших деревьев и, увлёкшись, заблудился. Искали его неделю, но найти смогли лишь на вторую. К тому времени он был уже мёртв. Несчастный сидел, облокотившись спиной о ствол широченного необъятного дуба, а над головой его торчал топор, вонзённый им в тело дерева. Самую жуть представляло лицо дровосека – глаза, выпученные и округленные, казалось, выпадут из глазниц, а рот, искривлённый в судороге ужаса, продолжал безмолвно источать крик. «Его покарал дух леса за осквернение священного дуба», – так молвили тогда суеверные, крестившиеся всуе, люди. Патрика быстро и тихо похоронили, а место его занял старший сын Пётр.

Очень тосковал по отцу Уил, столько всего он не спросил у него и столько всего не сказал. И хоть меж братьями было согласие и крепкая дружба, но отца парнишке никто не мог заменить. Уильям стал часто замыкаться и уходить вглубь леса, ища ответы на один вопрос – что так сильно испугало отца, что его погубило?

Прошло полгода или чуть больше, наступил день пятнадцатого дня рождения Уильяма Вильда. Особых празднеств не было потому, как достаток в семье желал лучшего, но мать исхитрилась и сшила пареньку из припасённого, бог знает с каких времен, льняного лоскута добротную рубашку. Старший брат Пётр, уже знатный дровосек, вручил младшему братцу новенький, блестящий серебром на солнце топор. Дороже и значимее подарков для Уила не было, и радость осветила его лицо.

Но в полдень необъяснимый порыв и тревога потянули его вновь в лес, и он не в силах совладать с собой отправился в самую чащобу, не особо задумываясь, куда он идёт и зачем. Как потом мне рассказывал отец, некий ангельский голос звал его по имени, завораживал и очаровывал.

Перед глазами юного Уильяма мелькали узкие тропинки, проложенные лесными обитателями; деревья будто бы расступались сами собой перед юношей, пропуская его вперёд, а солнечный сноп света укладывался под ногами в прямую и верную дорогу, с которой свернуть не было ни сил, ни желания. Мой отец был околдован лесом.

Запыхавшийся Уил вышел на маленькую круглую полянку, окантованную массивными древними соснами. В ту пору стоял весенний месяц апрель, и на удивление поляна, избавившаяся от слоя зимнего снега, зеленела благодарной солнцу травой. Но чудом было вовсе не это, посреди той поляны рос, и казалось, протыкал небо своей густейшей кроной гигантский дуб. Уил сразу узнал тот самый дуб, под которым нашли его отца, юноша тоже участвовал в поисках заблудившегося дровосека, и хоть дорога к этой поляне забылась тогда сразу же по возвращении в деревню, но это древо намертво сидело в голове и навязчиво манило его всё это время. Разгадка была тут, на этой полянке у этого дуба.

След от топора на стволе древа успел затянуться, тонкий светлый шрам – всё, что осталось в память от рокового визита Патрика на эту поляну. Юноша не спеша обошёл дуб вокруг и когда он вернулся в исходную точку, то обнаружил, что уже не один в этом месте.

Боком к нему стояла юная девушка в ярких золотых одеждах и нежно, даже любовно касалась пальцами того места, куда вонзил некогда Патрик Вильд свой верный топор. Длинные до пят волосы незнакомки струились свободно по одеждам и отливали мёдом. Когда она повернула лицо в сторону Уила и посмотрела на него глазами такими же зелёными, как и трава на поляне, его сердце забилось так часто и сильно, и он испугался того, что грудь разорвётся, чтобы выпустить источник биения наружу. Белоликая и румяная, с ресницами и бровями медового цвета, а губами земляничного сока, она смотрела и улыбалась, зная, что бедный парень попал в её сети. То была не просто дева, то была лесная колдунья, дитя леса – безобидная для любой лесной твари и растения, безобидная для людей. То была моя мать.

«Здравствуй, Уильям. Я испугала тебя?» – спросила она юношу голоском, журчащим, как первый весенний ручей.

«Здравствуй, госпожа. Чего мне женщину бояться? Пришёл я с добром и не удумывал ничего дурного», – отвечал смиренно и величаво Уил.

«Ты так долго искал это место. Я знаю об этом, я следила за тобой. Зачем ты рвался сюда всей душой? Разве ты не ведаешь, что место это запретно для людей, тем более тех, кто идёт с оружием?» – Незнакомка строго и испытывающее смотрела на парня.

«Я не знал о том, что место сие запретно, топор этот, подарок брата, сегодня получил по случаю, но в ход его ещё не пускал», – говорил, немало смутившись, сын дровосека.

«Знаю, сегодня тебе исполнился пятнадцатый год, и ты стал взрослым. Подойди и прикоснись к следу, что оставил твой отец по глупости, которая и сгубила его. Ты поймёшь, что стало причиной, ты услышишь, прикоснись». – Девушка отошла в сторону, уступая место.

Юноша с волнением и дрожью встал на то место, где смерть настигла его бедного отца. Когда Уильям дотронулся ладонью до тонкой полоски шрама, то его обожгла острая боль, а кисть руки приросла к древней коре, и как ни старался напуганный парень оторваться от дерева, ничего не получалось. Боль становилась невыносимой, кора под ладонью засветилась и вспыхнула вместе с рукой. Пламя грозило переползти и захватить всё тело. За спиной Уила вновь раздался журчащий голос:

«Не бойся. Боль лишь