Читать книгу - "Начало конца - Марк Алданов"

– Отличный аппарат. Семь ламп, три гаммы волн… Входите…

– Мне совестно беспокоить вас…

– Какое же беспокойство? Это мне совестно, что вы сюда для этого приехали. Правда, работа срочная, но можно было в конце концов и послать по почте. Вы говорили, впрочем, что приезжаете сюда подышать свежим воздухом? Пожалуйста.

Они вошли в кабинет. Это была довольно большая, выстланная бобриком комната с обыкновенной недорогой мебелью, с окном, выходившим в палисадник. На комоде стоял новенький, сиявший лаком палисандра радиоаппарат. Месье Шартье подвел к нему гостя, он, видимо, все еще наслаждался покупкой. «Стрелять, когда вынет бумажник, – вспомнил Альвера. – Но окно? Не затворить ли незаметно? Нет, нельзя».

– Все привезли? Спасибо, – сказал старик и, не слушая ответа, наклонился над ящиком. «Вот теперь… Нет, не отступать от плана: когда полезет за бумажником…» Месье Шартье повернул ручку и с улыбкой оглянулся. Звуки стали несколько менее сильными.

– Антифадинг, супергетеродин, – сказал он, наслаждаясь как будто и новой терминологией, – последнее слово техники.

– Я, к сожалению, ничего в этом не понимаю… Но если семь гамм волн, то вы, верно, можете слушать и Америку?

– Три гаммы волн, – ответил, засмеявшись, месье Шартье. – Семь ламп. Разумеется, и Америку, и колонии, и Москву – все могу слушать. Ну, давайте вашу штуку. Тридцать две страницы. Значит, вам следует сорок восемь франков. Сейчас хотите или все сразу?

– Если можно, сейчас. Мне надо платить за квартиру.

– За квартиру? – удивленно спросил старик. – Кто же теперь платит за квартиру? Ведь у нас не октябрь.

– У меня комната. Я плачу помесячно.

– Отчего же вы лучше не снимете годовую квартирку? Вам будет стоить дешевле.

– Тогда надо платить сразу за три месяца вперед да еще залог, а у меня никогда нет свободных денег.

– Нет денег, – недоверчиво протянул месье Шартье. Ему, очевидно, было трудно поверить, что есть люди, у которых нет таких денег. – Да много ли для этого нужно? Вы сколько платите?

– Сто пятьдесят в месяц… «Что же это? Время уходит», – со злобой подумал он, чувствуя, что не может выйти выстрелом из этой неожиданной, не входившей в расписание беседы. – Сто пятьдесят в месяц.

– Ну, вот видите, – сказал месье Шартье. – Это значит тысяча восемьсот в год. А квартиру вы можете получить с кухней за тысячу двести, даже, при удаче, за тысячу. Теперь, верно, можно найти и такую, чтобы без залога. Неужели у вас нет трехсот франков?

– Нет, – ответил глухим голосом Альвера и, холодея, опустил руку в карман. Месье Шартье задумался.

– Послушайте, – сказал он (Альвера разжал в кармане рукоятку револьвера, точно это «послушайте» обязывало его к продолжению разговора). – У меня будет еще очень много работы. Вы переписываете отлично, это что и говорить. Хотите, я вам дам вперед франков двести? Вы снимете квартиру и понемногу мне все выплатите, а? Вы славный молодой человек, вот и работу вы мне привозите на дом, это мне очень удобно. Я вам потом заплачу и за проезд, не думайте, что я не помню, – сказал он, видимо, находясь в порыве великодушия, и снова шагнул к комоду. Аппарат засипел. «Turlututu», – прогоготал хор. Послышался женский голос:

«Hier а midi, la gantière

Vit arriver un Brésilien…»[100]

Мужской голос ответил:

«Il lui dit: Voulez-vous, gantière,

Vendre des gants au Brésilien?»[101]

– Прелесть! – сказал месье Шартье и засмеялся. – Любите оперетку, молодой человек? Это одна из лучших Оффенбаха… – Он повернул ручку аппарата, звуки стали громче. – Нет никакого смысла снимать комнату помесячно, – убежденно сказал старик, опять несколько повышая голос и с улыбкой прислушиваясь к певцам. «…C’est mon état, dit la gantière, – Quelle couleur, beau Brésilien?»[102]– повторил он за певицей, изображая пение и улыбкой, и поднятием плеча, и легким подтаптыванием. – Полтораста – двести франков я вам могу дать, а остальное вы где-нибудь достанете. Обзаведетесь своим утлом, это отлично. «…Sang de bæuf, charmante gantière, – Lui riposta le Brésilien…»[103]– Так вам сорок восемь? Дайте мне два франка сдачи. – Он опустил руку в карман за бумажником. Вдруг левая часть его лица исказилась страшной гримасой, мускулы дернулись раз, затем жутко-быстро еще и еще. Месье Шартье поспешно отвернулся. И точно тик разрешил последние колебания Альвера – он выхватил револьвер и выстрелил в затылок старика. Выстрел прозвучал гулко, гораздо громче, чем там, в лесу. Месье Шартье ахнул, повернулся, лицо его все дергалось, глаза выкатились. Он открыл рот, сделал шажок, поднял руку и упал. Альвера с ужасом взглянул в сторону окна. Месье Шартье, дергаясь, судорожно повернулся на бобрике, как-то скрючившись набок, и затих. Он был убит наповал. В комнату ворвался оглушительный хор, радостно, с торжеством повторивший слова певца:

«…Et dans la main de la gantière

Tremblait la main du Brésilien…»[104]

Полицейские велосипедисты, проезжавшие по дороге в Париж, услышали гулкий, четкий звук: не то выстрел, не то разрыв шины. Они замедлили ход, прислушиваясь. Ничего тревожного слышно не было. «Как будто со стороны виллы отца Шартье…» Издали донеслась музыка. «Это он на днях купил радиоаппарат, – с завистью сказал один полицейский, мечтавший о радио и собиравший рекламные объявления магазинов, – дал две тысячи двести, все сразу, без рассрочки». – «Нажился на бирже, играл на понижение», – проворчал другой. «Разве послушать? Кажется, что-то веселенькое…» – «По тропинке ехать неудобно, а впрочем, все равно». Они свернули на тропинку и подъехали к вилле. Ничего подозрительного не было. Из растворенного окна неслись веселые куплеты. «Отличный аппарат! Электродинамический громкоговоритель, пюш-пюлль»[105], – огорченно сказал первый полицейский, – мне бы такой! Хорошо богатым людям». – «Я даром бы не взял, это еще хуже, чем купить канарейку…» С музыкой внезапно произошло нечто странное, послышался дикий рев. «Эх, старый болван! Купил такой аппарат и не умеет с ним обращаться! Месье Шартье! – закричал он в окно. – Да вы не ту ручку вертите!..» Какая-то тень скользнула по стене и исчезла. «Месье Шартье!» – прокричал снова полицейский. Тень метнулась в сторону – что-то слишком быстро для старого человека. Полицейские переглянулись. Первый с решительным видом отвел свой велосипед к дереву.