Читать книгу - "Последний день - Михаил Иосифович Нуайме"

подарки судьбы, завтра будут их лишены. Тысячи человек упали в пропасть нищеты, и тысячи человек нажили себе сказочное богатство. Не ты ли сказал, что вещи обладают своими хозяевами? И потом, у природы есть свои, точнейшие и справедливейшие, весы. Отдавая что-то, она умудряется что-то забрать; забирая что-то, она осыпает благодеяниями».

Странно, но я убедил себя в бессмысленности идеи завещания.

Случайно мой взгляд упал на циферблат часов. Уже пробило десять, значит, надо ехать в аэропорт. Удивительно, насколько неспокойна моя радость по поводу приезду Руʼйа! Она трепещет, словно огонек в деревенской печи, – то готовится сжечь все на своем пути, то снова успокаивается, чуть ли не затухая, то вспыхивает с новой силой…

Да, однозначно пора в аэропорт.

Час двадцать третий

Какой великий прыжок совершило человечество за каких-то полвека! От ослов, лошадей и верблюдов до реактивных самолетов, что взрезают пространство и преодолевают тысячи километров за час, перемещая сто или двести человек из одного населенного пункта в другой; от деревенской повозки до сверхзвуковых ракет, искусственных спутников Земли и космических аппаратов, выносящих человека за пределы атмосферы нашей планеты.

Мы позабыли о телефоне и телеграфе, увидев радио, радары и телевизоры. Мы отвергли черно-белое и немое кино, подпав под чары кино цветного, трехмерного. Мы выкинули на свалку истории ружья и пушки, завладев ядерной и водородной бомбами. Мы карабкались от сословного общества к капиталистическому, от плуга – к тракторам и сельскохозяйственным комбайнам, от эксплуатации слабых слоев населения – к их освобождению.

Разумеется, человек достаточно нагло расширил своими умом и руками мир механики и техники, но ни на йоту не сдвинул границ мира, в котором до сих пор заточены его сердце и дух. Он по-прежнему совершает невозможное, враждуя с одной частью вселенной и заключая перемирие с другой, предпочитая одни вещи и отвергая другие. Жизнь же неумолимо разметает его вражду, дружбу и предпочтения; она заставляет его любить врага, ненавидеть друга и выбирать отвергнутое… Человек пытается ограбить улей, избежав гнева пчел, силится выкопать для жизни яму, в которую не поместится даже он сам. Он не слышит настойчивого голоса жизни, твердящего вечную банальность:

– Кто меня обманет, того обману и я. Кто меня примет, того и я приму таким, какой он есть.

Об этом я думал по дороге в аэропорт. Я понимал, что моей мысли недостаточно, чтобы объять все вещи Вселенной, равно как и то, что я не смогу примириться с миром до тех пор, пока не избавлюсь от терпкой, привычной для меня раздражительности. Если же я не сделаю этого, то не познаю чувства единения капли с морем, не познаю мира с его огромным спокойствием, более того, сам мир продолжит враждовать со мной, ибо он останется единым, а я – разделившимся в самом себе домом. Значит, необходимо заключить мир с собой. Необходимо стать самостью мира.

Внезапно из-за облаков выглянула луна. Из уважения к ней я остановил автомобиль у обочины и хлопнул его дверью. Ночной луг – это, конечно, не луг, упоенный бесстыдным светом дня… Хотя, по правде говоря, он не лучше и не хуже дневного своего собрата: оба они совершенны и прекрасны. Вопрос здесь уместно задать о том, что философы называют «сущностью» вещей: разве вещь, окутанная теменью, меняет свою сущность в свете луны? Или же нечто, спрятанное в тумане, по сути своей отличается от чего-то, рассматриваемого в лучах солнца?.. Нет, я определенно не могу ничего сказать о «сущности», которая «на самом деле» чем-то является или, напротив, не является.

Господи! Ты соблазняешь нас вещами, теми самыми вещами, которые обречены на исчезновение! Наши сердца вгрызаются в них, наша мысль прячется, смущенная их красотой; так как нам избавить сердце и мысли от деспотии вещей, чтобы раз и навсегда не пропасть вместе с последними?.. Глупый вопрос. Наверняка, мысли и сердце также являются вещами, постоянно меняющимися в ответ на повеление тысячи тысяч других вещей. Наша самость – вот то постоянство, от которого нас отвлекают проклятые вещи. Ее еще только предстоит отыскать…

К аэропорту я подъехал незадолго до одиннадцати часов, аккурат ко времени прибытия самолета Руʼйа. С большим трудом я протиснулся сквозь толпу встречающих и провожающих, облепившую ступени терминала. Мне повезло найти место рядом со своим ровесником, держащим за руку достаточно миловидную девушку лет восемнадцати-двадцати. Поскольку мой названый сосед был одним из тех, кому никакие политесы и обычаи не в силах запретить разговаривать с незнакомцами, он не преминул обратиться ко мне со вполне ожидаемым вопросом:

– Господин хороший, Вы провожаете кого-то или встречаете?

– Встречаю.

– Как и мы с дочкой. А кого встречаете, если не секрет?

– Жену.

– Откуда?

– Из Швейцарии.

– Значит, мы с Вами братья по счастью! Мы приехали встречать жениха моей дочки Захиййи. Он тоже летит из Швейцарии. Очень, очень воспитанный, красивый и богатый молодой человек из хорошей семьи! Говорят, Господь Бог никому не оказывает совершенных благодеяний, но, наверное, наш Камаль – отрадное исключение из этого правила.

– Дай Бог, дай Бог…

– Да и мы тоже не жалуемся. Слава Богу, люди завидуют нам, а мы не завидуем никому. Эх, мы закатим такую свадьбу, подобной которой никогда не знавала долгая история этой страны!

– Дай Бог! Я искренне рад за Вас.

– А мы – за Вас. У Вас есть дети?

– Да. Мальчик.

– Сколько ему?

– Восемнадцать.

– Вы непременно будете им гордиться! Он учится в школе?

– Нет. Он отправился в поход.

– Куда?

– К истоку реки времен.

– Реки времен? К той самой африканской реке? Я многое о ней слышал. Опасное дело. Зачем Вы ему разрешили?

– Всякий поход опасен.

– Верно, но опасность опасности рознь… Согласитесь, например, самолет стал сегодня намного безопаснее автомобиля! Я десятки раз летал на самолетах – великолепные, комфортные перелеты! А машина… вот, к примеру, вчера наша машина чуть было не упала на дно ущелья. От нас могли остаться только изуродованные трупы…

Тут в наш разговор вмешалась дочь моего визави.

– Самолет опаздывает.

Я посмотрел на часы. Дочь моего соседа по ступеням была совершенно права, однако его самого по-прежнему ничего не смущало. Он продолжал отчаянно тараторить:

– Наше время – это время науки, время чудес, дорогой друг! Завтра мы отправимся на Луну, на Марс, на Венеру. Скоро, очень скоро мы будем завтракать на Земле, а ужинать на Марсе, как сейчас мы завтракаем в Бейруте, а ужинаем в Нью-Йорке. Для науки нет ничего невозможного. Скоро мы будем изготовлять на заводе людей, как сейчас мы