Читать книгу - "Как я теперь живу - Мег Розофф"

Мы, бедные сиротки, даже не успели расслабиться и порадоваться свободе, как события посыпались одно за другим.

Сначала это была не наша вина. На следующий день после отъезда тети П. посреди большого лондонского вокзала взорвалась бомба, погибло семь, а может, семьдесят тысяч человек.

Кто спорит, это очень плохо для человечества в целом, и ужасно страшно, и все такое, но, по правде говоря, нас в деревне на отшибе не слишком-то касается. Хотя нет, нас тоже задело — аэропорты закрыли и в обозримом будущем никто, а конкретно тетя Пенн, не сможет вернуться домой. Мы не решаемся сказать вслух, что остаться без родителей — это суперкруто, но не надо быть телепатом, чтобы понять, как мы рады. Мы просто не верим своему счастью, мы словно катимся вниз с холма, и волнует нас только скорость.

После взрыва бомбы все приклеились к радиоприемникам и телевизорам, без конца звонит телефон, народ интересуется, целы ли мы. А мы в четырех миллионах миль оттуда, так что нам сделается?

Говорят о нехватке продуктов, о неработающем транспорте, о призыве в армию всех, кто может носить оружие, а в сущности, о полной Безнадеге и Конце Света, словом, обо всем, что смогли нарыть за короткое время. Журналисты на полном серьезе спрашивают тех, кто им под руку попались, Уже Война? И потом мы вынуждены слушать всех великих экспертов, претендующих на тайное знание, а ведь любой из них сам бы ничего не пожалел за честный прогноз.

В конце концов прорезался и папочка, позвонил с работы, услышал мой голос и убедился, что жива, беспокоиться не о чем. Разговор получается такой же, как всегда. Ты как, деньги нужны, по дому не скучаешь? А я только и успеваю вставить да, да, нет, нет, да ладно тебе. Он говорит, все о тебе беспокоятся, интересно, кто это ВСЕ? И сразу — тороплюсь на встречу, люблю, целую, тут я промолчала, и он отключился.

Не могу больше слушать бесконечные благоглупости. Лучше прогуляться с Эдмундом в живописную деревеньку. Там множество боковых улочек, а вдоль главной улицы тесно выстроились в ряд домики из желтоватого камня, такого же, как у нас. Совершенно одинаковые, если не считать занавесок и растений в окошках. Деревушка не такая уж маленькая, раз в неделю рынок, есть три пекарни, церковь, построенная в двенадцатом веке, чайная, два паба (один хороший, другой нет, при плохом — гостиница), несколько безнадежных пьяниц, по меньшей мере один педофил (подозреваемый), обувной магазин, где вдобавок продаются плащи, резиновые сапоги, футбольные мячи, дешевые сласти и детские рюкзачки. Это мне Эдмунд объясняет.

В центре деревни я вижу дом чуть большего размера, чуть более квадратный, чем остальные, — ратушу, напротив мощеная площадь, где по средам устраивается рынок, на другом конце площади — паб. Называется «Лосось», потому что рядом была рыбная лавка. Лавка давно закрылась, но никто не озаботился поменять название паба. С другой стороны магазинчик, английская деревенская версия американской круглосуточной лавчонки, но только зачем-то с почтой и аптекой, да еще и газеты продают, когда все остальное закрыто.

Туда мы и заходим, на деньги, которые оставила тетя Пенн, накупаем столько воды и консервов, сколько можем унести. Все веселее, чем пялиться в телевизор на Дымящиеся Развалины. В нашем осадном положении мы стараемся ответственно подойти к выбору продуктов, и, давайте смотреть в лицо фактам, в такой дыре это не так-то просто. В магазинчике мы не единственные покупатели, но люди удивительно милы с бедными одинокими детишками, никто не пытается сбить нас с ног и украсть нашу банку грушевого компота.

Конец света вполне может произойти и сегодня, ну, скажем, к концу дня. Мы потащились домой, на этот раз помедленнее из-за всех этих бутылок с водой. Пришли, а Эдмунд и говорит — надо перебазироваться в овчарню, это в миле от дома, в дубовой роще. Там нас никому не найти, если не знать точно, где искать. Мы подумали — если Враг доберется так далеко, единственный способ спастись — стать невидимкой. А главное, чем-то заняться все равно надо.

Мы — Пайпер, Айзек, Эдмунд и я — начинаем перетаскивать продукты, одеяла и книжки. Сейчас в овчарне хранится сено, и, не считая мышей, там уютно и сухо, даже вода проведена — раньше здесь на самом деле ягнились овцы. Объясняем Осберту, что останемся в овчарне надолго, но он едва слушает, он или смотрит новости, где давно ничего не меняется, или названивает друзьям, пытаясь вместе с остальными шестьюдесятью миллионами решить, началась война или нет.

Было уже далеко за полдень, когда мы устроились на новом месте. Пайпер приносит книжку Осберта «Руководство по выживанию для бойскаутов» и решает приготовить ужин из местных продуктов. Она возвращается домой, раздобыть голубых яиц из-под наших кур и накопать молодой картошки на поле неподалеку. Она еще собирается насушить червей, чтобы истолочь в порошок и добавить в варево немного белка. Никто, кроме меня, в излишнем белке не нуждается, я вообще уже давно на низкопротеиновой диете, так что мы уговариваем Пайпер приберечь порошок из червяков на черный день. Она разочарована, но не настаивает.

Пока Пайпер добывала еду, Айзек сходил домой и принес в большой корзинке сыр, ветчину, кекс с изюмом в жестянке, сушеные абрикосы, яблочный сок и толстую плитку шоколада в оберточной бумаге.

Мы прячем корзинку в ларь для корма, чтобы не обижать Пайпер. Из того, что она насобирала, королевской трапезы не приготовишь, но на крайний случай сгодится. Эдмунд и Айзек разводят костер и пекут картошку прямо на огне, а когда костер гаснет, Пайпер кладет яйца на угли. Сверху получилось сыровато, но, похоже, на вкус неплохо.

Говорю, что от волнения у меня пропал аппетит. Никто не удивляется, только Эдмунд поглядывает искоса. Удивительное дело, заметишь, что за тобой наблюдают, так и сама начинаешь подглядывать за наблюдателем.

Мы устраиваем на сеновале большую постель, расстилаем одеяла, разуваемся и укладываемся прямо в одежде. Сперва Айзек, потом Эдмунд, потом я, потом Пайпер, в таком порядке. Сначала мы скромненько лежим каждый сам по себе, но вскоре сдаемся и прижимаемся друг к другу. Потому что тут полно летучих мышей и от стрекота сверчков становится ужасно одиноко, потому что ночь холодная и некуда деваться от мыслей о погибших далеко-далеко в Лондоне людях. Никогда раньше я так не спала. Мне нравится, как Пайпер