Читать книгу - "На исходе ночи - Иван Фёдорович Попов"

В столовую, гремя и топая, хозяйским шагом вошел Валерьян Николаевич. Вид его показывал, что он принял какое-то решение.

— Где делегация, Елена? Рабочие, говорю, где?

— У Архипа Николаевича в кабинете. Разговаривают.

— Ага! Не заперто?

Пияша заволновалась и поспешила к двери кабинета.

— Ты чего, Пияша, дорогу загораживаешь?

— Не велел Архип Николаевич тебя звать.

— Я такой же хозяин, как и он.

— Вестимо. Но вот, поди ты, не велел.

Валерьян Николаевич сорвался с важной осанки и начал громко кричать:

— Ах, так! Я ему тогда покажу! Он у меня в трубу вылетит! Я свою часть из дела выну!

И вдруг дверь из кабинета раскрылась. Выбежал Архип Николаевич. Сдерживая себя, он заговорил свистящим шепотом:

— Ты чего? Ты кричать? Ты — чтоб они слышали?

Валерьян Николаевич голоса не снизил:

— Я не уступлю. У меня паспорта заграничные в кармане. Давай деньги или я в суд подам и получу раздел.

— Отец на смертном одре запретил нам делиться. Тебе бы только жрать да спать, да одежу драть. Конечно, на проценты жить веселее. Я отечеству служу, я России работаю!

— России он служит?! Ты кощеем от жадности стал и всех кругом в бараний рог согнул. Кому от тебя радость? Или ты мне уступишь, или я сейчас пойду и скажу рабочим, что я согласен на все их просьбы. Слышишь?

— Молчи, дурак!

— Не замолчу! Я тебя… Я тебя… убью…

— Убьешь?

Архип Николаевич со всего размаху ударил брата по лицу. Тот закричал. На крик вбежал Тимофей Свильчев. Архип Николаевич размахнулся, чтобы ударить еще раз, но Валерьян отбежал. Свильчев помешал Валерьяну проскользнуть в дверь и загоготал. Архип настигал брата. Тот пустился вокруг стола, Архип за ним. И так они сделали два круга. Один остановился, запыхавшись. Остановился и другой. Архип сделал попытку схватить Валерьяна через стол. Тот уклонился. Некоторое время ложными маневрами каждый из них старался обмануть противника, бросаясь то туда, то сюда, как делают дети, когда играют в «салки». Но вот Архип сделал энергичный бросок и почти наскочил на Валерьяна, тот побежал к двери прямо на Свильчева. Архип уже протянул руки, чтоб схватить брата.

Свильчев бросился на помощь Архипу, но сделал это так неловко, что Валерьян проскочил мимо него в дверь и выбежал из столовой, а Архип наткнулся на выставленную ногу Свильчева и упал бы, если бы тот не поддержал его. И нельзя было сказать — само так вышло или Свильчев так подстроил. Но он опять загоготал. Архип, взбешенный, схватил Тимофея за чуб и начал трясти и раскачивать. Пияша заплакала. Елена Петровна убежала. Серафима бросилась за нею. Свильчев не сопротивлялся хозяину и покорно раскачивался то туда, то сюда. Оттаскав, Архип толкнул его от себя:

— Получил? Довольно тебе? Это чтоб ты не подвертывался, когда не надо.

Свильчев загоготал.

— Ты чего, истукан, гогочешь?

— Гоготать люблю.

— Возьми, Пияша, твоего черта и уведи его с глаз моих.

Пияша взмолилась:

— Да он, Архип Николаевич, по дурости гогочет, а сам, я знаю, в ноги хочет упасть, прощения за неловкость у хозяина просить.

— А может, он хочет меня, благодетеля твоего, зарезать?! Ишь глазищи-то какие!.. Чего, спрашиваю, гогочешь? Отвечай!

— Ответил уже вам: гоготать люблю.

Провожая делегацию, Архип Николаевич сказал что-то ласковое Агаше, дружески похлопал по плечу Кузьму. Мне показалось, хотел он сделать то же со Степаном, но, видимо, духу не хватило — побоялся, как бы тот его не осадил.

— Ну, добрый час! Ну, будьте здоровы! Ну, значит, сойдемся по-добрососедски, по-хорошему, а не по-плохому? Да вы долго там не думайте. Что долго думать, отрубил — да и в шапку. Я ведь ничего не боюсь.

Степан лукаво улыбнулся на эти слова. А Кузьма сказал:

— И я не боюсь. Я с лишком тридцать лет тому назад Дунай под пушками переходил, потом через Балканы, — не боялся.

Хотелось мне узнать, на чем же они сошлись или думают сойтись, но Архип Николаевич никому из домашних ничего не сказал. Он приказал только сзывать всех на вечерние блины.

— И брата Валерьяна позовите, чтоб обязательно пришел, и с женой, и чтоб все прилично было. Зовите из конторских, кого Федя укажет, могут с женами явиться.

По его уходе в столовую сейчас же вбежала Ксения Георгиевна и кинулась с расспросами к Федору Игнатьевичу, но тот был уклончив:

— Все будет хорошо, очаровательная хозяюшка. И за границу поедете. К утру завтра все разъяснится и уладится. Я вам стульчик сейчас подам. Садитесь, посидите со мной. Рассудите сами: разделитесь — хорошо, на проценты будете жить — хорошо. Но будете ли вы такие проценты с ваших денег получать, как прибыль с фабрики?! И какая вам радость в четырех стенах на Ордынке прозябать: щи хлебать, с горничными скучать, на картах гадать — и только всего удовольствия? А с фабрикой вы везде персона: без вас никто в Серпухове шагу не сделает, ото всех почет, и от исправника, и губернатор если приедет, то к вам с поклоном, и архиерей. И народишко перед вами шапку ломает. Да и в Москве к вам все на поклон пойдут. Фабрика богатеть будет, и профессора всякие валом к вам повалят, и стихи про вас сочинять будут, и все художники, и все артисты в ножки вам кланяться будут. А вы будете красотой и обхождением блистать и очаровывать, и очаровывать! Кого захотите, того до белой горячки и очаруете.

Ксения Георгиевна таяла, но не сдавалась:

— Да ведь он обманет, Архип-то, он нам поездку за границу расстроит. Посулить, может, и посулит, когда его прижали рабочие и мы, а потом хвостиком вертанет, как налим бескостный. Он ведь скупущий, он за копейку в церкви… звук издаст.

— Уж это вы, очаровательная, преувеличиваете. Архип Николаевич не скуп, он экономлив, он строитель. Ай, какой строитель! Он бы в Серпухове Суэцкий канал прорыл, да, жалко, моря под рукой в округе нету. Вот ведь для чего он старается, — не из жадности, а как бы всякую всячину в дело пустить. А что же, голубушка, поделать? Хлопочет, хлопочет Архип Николаевич. Оттого и растет у него все. Это как в огороде: покопаешь, польешь да выполешь — и взойдет, а не похлопочешь — не взойдет.

На вечерние блины было позвано к хозяйскому столу из «чад и домочадцев» и из «конторских» человек тридцать. За стол была посажена и Пияша, и сын ее Тимофей. Ради ли прощеного воскресенья или еще почему, но Тимофею, очевидно, была прощена его недавняя выходка.

К столу был приглашен и местный священник. Он был