Читать книгу - "Дом одинокого молодого человека : Французские писатели о молодежи - Эрве Базен"

с последующими укорами, настоящий поцелуй с надлежащими угрызениями совести: для искушенного кадрильщика в разыгрывании этой гаммы нежностей нет ничего сколько-нибудь непредвиденного. Постепенно преодолевать сдержанность хорошо воспитанной девушки, умело чередовать настойчивость с кротостью; Дени, конечно, был не новичок в этом деле, хотя первое плавание в водах крупной буржуазии и усложняло задачу. Непринужденность, с которой он преодолел эти первые этапы, похоже, огорчила Поля, хотя обычно сентиментальностью тот отнюдь не страдал и даже, наоборот, не раз подтрунивал над мрачной романтичностью своего друга. («Ты поосторожнее, не исключено, что она уязвимее, чем ты думаешь».) Дени даже было заподозрил его в чем-то похожем на ревность.

Поскольку до наступления каникул события не продвинулись дальше обычного благопристойного флирта, временами ему казалось, что приключение обречено на провал. Однако накануне ее отъезда, в момент прощания в машине, припаркованной на углу перед «Куницей», он вдруг устыдился того цинизма, который на себя напускал. Она как-то по-братски обхватила его шею своими совсем худенькими, уже немного позолоченными солнцем руками. Было еще светло, и опасность, что их заметят, усугублялась тем, что стоянка в этом месте была запрещена. Такой порыв всего в нескольких метрах от родительского дома он истолковал как залог верности. И ее адрес в Ла-Боле, куда она отправилась на каникулы, стал не столько памятью о мимолетной связи, сколько переброшенным через летний провал мостиком, а когда она порывистым движением высвободилась и, не оборачиваясь, ушла, он впервые с облегчением почувствовал, что ему не надо больше гадать, недотрога она или нет.

Сегодня вечером он договорился о встрече с Мари-Клод, договорился вовсе не для того, чтобы выразить свои соболезнования, и уж конечно не для того, чтобы попытаться оправдаться. Ему нужно знать, кем же все-таки была Элен. Это стремление знать о ней правду казалось ему более существенным поклонением ее памяти, чем любое излияние чувств. «Мне кажется, вы очень подходите друг другу», — простая фраза Мари-Клод стала для него чем-то вроде общественного одобрения. Она, должно быть, исходила из одинаковой стройности и соответствия их по росту, хотя рядом с нереально белокурой Элен он казался себе каким-то инородцем и никогда раньше не предполагал, что может рассчитывать на благосклонность девушки, при встрече с которой оборачиваются прохожие. Но главное, для него явилось настоящим откровением то, что влюбленность выходца из шахтерского поселка к девушке из высшего общества не выглядит чем-то противоестественным. Впрочем, самой Элен это никаких преимуществ не давало. Едва Дени начал испытывать удовлетворение оттого, что его можно принять за ровню одной из самых рафинированных девушек, когда-либо сформировавшихся в буржуазной среде, как у него тут же появилась потребность не быть никому обязанным этим социальным освобождением: продолжать открыто изумляться тому, что она обратила на него внимание, означало бы увековечить прежнее свое состояние; иными словами, как это ни парадоксально, но, одобрив их союз, Мари-Клод невольно подтолкнула его к некоторой развязности.

Интересно, ходишь по классу для того, чтобы размять ноги, или для того, чтобы создать впечатление, что смотришь, как работают ученики? В прошлом году классная комната была побольше, и он мог, дойдя до конца прохода, обогнуть последние ряды и вернуться к столу другим путем. А в этом классе учеников больше, и поэтому поставили дополнительные парты, и когда доходишь до задней стены, то, чтобы не подражать гвардейцам, делающим поворот на сто восемьдесят градусов у Букингемского дворца, приходится деланно-небрежно заглядывать в работу какого-нибудь сидящего в последнем ряду ученика. Тот, не ведая о сложностях, связанных с хождением по классу, думает, что его в чем-то подозревают, и удваивает рвение. Тогда Дени размеренным шагом возвращается к своему столу и с возвышения окидывает взглядом весь класс. Все сидят, уткнувшись в тетради. А если какое-то лицо и поднимается, то дерзость обращенного на учителя взора оправдана явной погруженностью в мысли: взгляд проходит сквозь него и рассеивается где-то вдали, сложенные трубочкой губы воспроизводят слово, за которым охотится перо, и вот уже внезапно осененный ученик вновь работает в унисон с остальными. Попробуй Дени нарушить церемонию контроля, у ребят это вызвало бы недоумение; позволь он им шуметь, у них пропала бы вера в него, а может быть, и в самих себя.

III

«Маджера? Это разве польская фамилия? Я бы скорее предположила, что какая-нибудь испанская или итальянская… Впрочем, одно другого стоит». Дени рассердился бы на Элен за то, что она передала ему эти слова, не будь они произнесены сквозь слезы. Она и не предполагала, что перед ним сразу же, явственно, как при галлюцинации, возникнет мельком увиденное во время вечеринки в К жеманное лицо г-жи Деруссо, чтобы исказиться в подтверждающей приговор гримасе.

Благонравный и слегка вычурный тон писем, которые он получил от Элен за летние месяцы, его не удивил: переписка воспитанной девушки, как и следовало ожидать, не передавала той сдержанной смелости, которая иногда звучала в ее словах, произносимых вслух. Больше его беспокоило то, что письма приходили довольно редко, и он своими заранее обдуманными требованиями подводил ее к тому, чтобы она, если их взаимоотношения кажутся ей лишенными перспективы, без проволочек дала бы ему отставку. Полученный от нее уклончивый ответ вывел Дени из себя: значит, порывать с ним она, похоже, не собиралась, ну а изображать в письме страсть, когда все дни ее заполнены каким-нибудь флиртом, ей не позволяла элементарная честность.

Он приготовился к встрече, как к бою. А свидание назначил в «Кунице» не столько с провокационной целью, сколько для того, чтобы элегантно порвать на территории противника. Двойной фасад из стекла и никелированной стали, причудливо вписавшийся в серые камни старого города, превращался, когда он провожал Элен, в опереточные декорации их прощания. Переступив порог, он обнаружил их странную материальность: неразличимые лица клиентов, бесцветная обнимающаяся парочка в углу, озабоченно колдующий силуэт у огромной кофеварки, витающий в воздухе запах кофе со сливками (неужели кофе со сливками так сильно пахнет?); подступы к жилищу Элен оказались наполненными какой-то своей жизнью, обыденность которой его дезориентировала. А неожиданное (поскольку он пришел на десять минут раньше условленного часа) присутствие там Элен усилило необычность обстановки настолько, что у него просто закружилась голова.

Похоже, на протяжении всей этой истории главными вехами в нем так и останутся встречи в закусочных. Мари-Клод согласилась встретиться с ним в «Эскуриале» в шесть часов. Пообщаться с зачумленными, если на то пошло, можно, но не приглашать же их к себе домой… Она пришла ровно в назначенное время, как по повестке. И теперь предоставляет Дени путаться