Читать книгу - "Куртизанка Сонника - Висенте Бласко Ибаньес"

После этого меланхолического восклицания Алько расстался с греком, и последний молча спустился по веревке. Скоро его нога нащупала один из уступов скалы, служивший основанием стены. Он выпустил веревку и начал ощупью спускаться или, скорее, падать, придерживаясь за жидкие маслины, тянувшиеся кверху на этой возвышенности, как будто стараясь освободиться от стеснявших их скал.

У ног грека, среди жалкой, пустынной равнины светилось несколько костров. Тут стояли передовые посты лагеря, наблюдавшие за этой частью горы, а также ютились мародеры, следовавшие за войском и поместившиеся здесь подальше от глаз Ганнибала.

Актеон спустился на землю и начал осторожно продвигаться вперед, часто останавливаясь, прислушиваясь и сдерживая дыхание. Ему несколько раз казалось, что кто-то следует за ним, осторожно подвигаясь по его пятам. Он наткнулся на дым костра, среди багрового дыма которого обрисовывались фигуры мужчин и женщин. Стараясь определить, куда направиться, чтобы миновать костер, он остановился, всматриваясь в окрестную темноту, как вдруг почувствовал, что кто-то схватил его за плечи, и среди глухого смеха раздались слова:

— Попался! Теперь уже не спрячешься.

Актеон вырвался и, выхватив из-за пояса кинжал, принял оборонительную позу. Перед ним стояла женщина. Грек увидел при свете звезд, что она также удивлена и стоит в нерешительности.

— Ты не Герион, пращник? — проговорила она, протягивая руки к афинянину.

Они смотрели друг на друга, чуть не касаясь лицами, и Актеон узнал в женщине несчастную «волчицу», накормившую его в первую ночь его пребывания в Сагунте. Встреча, очевидно, изумила ее не менее, чем самого Актеона.

— Это ты, Актеон? Сами боги, кажется, посылают меня на твою дорогу, хотя ты и презираешь меня… Ты бежал из города? Правда? Ты расстался с богачкой Сонникой, не хочешь погибать со всеми этими купцами, которых перережет непобедимый Ганнибал? Хорошо делаешь. Беги же скорей!

Она с опасением взглянула на соседний костер, как бы боясь, чтобы к ней не подошли солдаты, теснившиеся вокруг огня, смеясь и напиваясь в обществе нескольких «волчиц» из порта.

Жалкая проститутка рассказала Актеону, понизив голос, зачем она пришла сюда. Она была любовницей Гериона, балеарского пращника. Он расстался минуту тому назад со своими товарищами, бежав от них, чтобы не отдать им своего последнего жалованья, и, ища своего любовника, она наткнулась на Актеона. Его могут увидеть, могут подойти солдаты, привлеченные голосами: здесь место ненадежное… Что он предполагает делать?

— Хочу добраться до берега: может быть, посчастливится встретить какую-нибудь рыбачью барку, которая доставит меня в Эмпорион или Дению. У меня есть деньги, чтобы заплатить. А после постараюсь отыскать корабль, который отвезет меня далеко… далеко.

— Ты не вернешься?… Правда? Я желаю, чтобы ты не возвращался. Если бы ты знал, сколько раз, когда бились на стенах, я думала о тебе… я уже тебя не увижу. Но лучше и не видеть, чем узнать, что ты погиб в городе или сделался рабом моего любовника, пращника… Ганнибал покончит со всеми… О, жестокий город! Вот будет хорошо, когда орды Ганнибала устремятся на всех этих богачей, приказывавших гнать нас бичами, когда мы подходили к ним в порту…

Бедная проститутка, взяв грека за руку, провела его через поле.

— Пойдем, — говорила она шепотом. — Я доведу тебя до морского берега, дальше ты уж пойдешь без иного покровителя, кроме богов. Теперь, встретив тебя со мной, тебя сочтут за кельтиберийского солдата и подумают, что ты ищешь со своей любовницей приюта на ночь. Пойдем, я накормила тебя в первую ночь, когда ты прибыл к нам, и спасу тебя в последнюю.

Они направились к морю. Когда они проходили мимо костров, солдаты и проститутки посылали им вслед грязные шутки, принимая их за возлюбленную пару. Несколько вооруженных солдат пропустили их, не обратив на них никакого внимания.

Несчастная «волчица» замедлила шаг.

— Послушай, Актеон, если бы ты пожелал — я последовала бы за тобой, как рабыня. Но ты не хочешь этого, знаю… ничем я не могу быть для тебя. Ты уходишь навсегда, но я рада, потому что ты уходишь от Сонники. Только на прощание… поцелуй меня, мое божество!.. Нет, не в глаза. В губы… так…

И афинянин, тронутый добротой несчастной, поцеловал ее с нежным участием в поблекшие сухие губы, от которых несло отвратительным винным запахом балеарских пращников.