Читать книгу - "Семь верст до небес - Александр Васильевич Афанасьев"

По всем признакам, сообщал я читателям в тот день, выходило, что Астахово оказалось в эпицентре землетрясения.

— Паша! Павлик! — закричала тогда в страхе и отчаянии супруга Прохожева, не находя его в своей постели. Но и тут же догадалась о действительной причине происходящего.

— Ах, гад! Ах, ты, скотиняка эдакая! — кинулась она к двери. Однако дверь сама распахнулась, а в сенцах так ахнуло, как будто прохожевское жилище накрыл артиллерийский снаряд. Стеклянные глазки мигом повылетали из рамы, и в сенцы просунулись толстые ветви переломанного пополам и рухнувшего на крышу тополя.

Стихия, как я писал тогда в репортаже, разыгралась не на шутку. Ураганный ветер валял деревья и заборы. Супруга Павла Сергеевича (этого я, естественно, читателям не сообщал), стоя на крылечке в раздувшейся пузырем ночной рубашке, обратила внимание, как медленно приподняло, рвануло и понесло оцинкованную новехонькую соседскую крышу. Мгновение спустя из обезглавленного строения полетели скомканные простыни и одеяла, затем телевизор, потом холодильник, после чего — вознесся над собственным домом ухватившийся за спинку деревянной кровати сосед. Правда, как утверждали потом, унесен был ветром не сосед (сосед находился на курсах повышения квалификации в Проворовске), а поступивший из Проворовска в порядке встречных перевозок командированный.

Рядом с Прохожевой что-то тяжело брякнуло. Она пригляделась: в сумерках посверкивал никелированными раструбами и легированными сочленениями изготовленный в заводских условиях самогонный аппарат; блестящий краник сам собой открылся, и на взрыхленный под зиму чернозем полилась пахучая полезная жидкость.

— Веревку мне! Лестницу мне! — кричал бабьим голосом лжесосед, проносясь в кровати над садом. — Остановите меня немедленно. Вы что? Ослепли? Я же летаю!

— А перо тебе, летчик, в задницу! — злобно отвечала ему Прохожева, никогда не любившая соседа. — Перо! Для ускорения! Чтоб самогонку по ночам не гнал!

Лжесосед не смог достойно поддержать разговор, поскольку очередной порыв ветра подкинул два раза кровать и унес стремительно под облака вместе с седоком.

— …ааю!!! — лишь донеслось оттуда.

— Чего-чего? — Прохожева приставила ладонь к уху. Но расслышать прощальный крик улетающего не удалось. Помешал звон благородного металла, раздавшийся непосредственно возле ее ног. По бетонной садовой дорожке, нагло позвякивая, катились николаевские червонцы. А в воздухе, меж деревьев, вертелись какие-то плотные бумажки. Прохожева поймала одну, другую. Это были банковские билеты, отпечатанные щедро, с избытком (в те давние годы на бумаге не экономили), и, судя по всему, не обмененные вовремя. Прохожева хотела кричать. Но тут как раз и обнаружила своего мужа под смородинным кустом. Он стоял на коленях, широко раздвинув руки и уперевшись ими в огород, — в той причудливой, торжественной позе, как если бы его только что внезапно и сильно стошнило. Прохожева приблизилась. И внутри у нее — рассказывают — все оборвалось.

События Прохожева не застали врасплох. Павел Сергеевич был одет уже по всей форме: в хромовых трофейных германских сапогах, в синих галифе с красным кантом, в кителе с накладными карманами и командирской фуражке. Увидеть на рассвете близкого тебе человека в подобном одеянии, да еще под кустом, да к тому же в такой позе — для этого требуется немалое мужество. Однако Прохожева была женщиной не робкого десятка, потому она перенесла и следующий удар с завидным хладнокровием. Следующий удар произошел, когда Прохожева наконец поняла, куда Павел Сергеевич уставился и к чему, собственно, тем самым клонит. Уставился он в одну точку, сконцентрировав всю недюжинную силу взгляда на циферблате электронных часов, стоящих перед ним на грядке. А клонил явно к тому, чтобы совершить то, что давно втайне вынашивал. И в чем ей бессонными ночами все последние годы признавался.

— Паша! — трагически сказала она. — Это дурная привычка. Я тебя предупреждала. За такое детей по пальцам бьют. И не велят жаловаться… Павлик!

Павлик помалкивал.

Тогда Прохожева стала собирать банковские билеты и червонцы и посыпать ими супруга, желая, видимо, разжечь в нем частнособственнический инстинкт. Против ожидания, инстинкт не пробуждался. Вероятно, он был задавлен безвозвратно куда более древними влечениями.

Павел Сергеевич невнятно рыкнул и с презрением отклонил предлагаемую компенсацию в виде денег, вышедших из употребления.

— Если ты сейчас же не прекратишь… — решилась на крайнюю меру Прохожева, — то я немедленно позвоню в больницу и в милицию. И там не посмотрят на твои знакомства. Там тебя моментально упекут куда надо и как миленького!

В ответ на эту безобразную выходку Павел Сергеевич только еще пуще, злее прижмурился, и сад тут же потряс шквал небывалой силы. Ураган согнул деревья, слышно стало, как по всему поселку захлопали двери, зазвенели стекла и затрещали крыши… Прохожева взвизгнула. Но было поздно. Воздушная волна подхватила ее, задрав до головы подол. И, используя рубашку в качестве паруса, мигом утащила несчастную в небо.

Спустя время нашими поселковыми исследователями будет установлено: через Астахово в то злополучное утро пронесся смерч. Тот самый печально известный смерч, который через несколько лет крушил Ивановскую область, и ведь никто, кроме нас, не знал истинную причину стихийного бедствия. Секрет же прост. Павел Сергеевич в ту пору проведовал свою двоюродную племянницу, проживающую в Иванове… А кто может поручиться, что не на его совести странные и разнообразные катастрофы, случавшиеся (и случающиеся!) в разных уголках нашей необъятной страны?! Не знаю, как кто — я бы не взялся. Тем более, ежели учесть необычайную плодовитость и разбросанность прохожевых по регионам…

Разумеется, все эти соображения более позднего периода. В то утро я ничего такого и не думал. Потрясенный рассказом Коли Авдеева о подлинных злодейских намерениях скрытого изверга Прохожева, я на время выпустил из виду его летящую супругу. А она летела отнюдь не так красиво, как это можно было бы представить себе, — бедная женщина, подгоняемая беспорядочными ударами ветра, совершала сплошные сальто-мортале, пока наконец не попала в сильную воздушную струю. Она попала в струю и только тогда заметила: над ней проносилась как раз огромная серебристая птица, и вокруг, покуда хватало глаз, сыпались птичьи перья белого, а в основном черного цвета. Там, наверху, где пролетала птица, предположительно кого-то драли. «Только вот кого в этот раз?» — мелькнуло тревожно в последний момент в голове у женщины. И тут же был ей голос.

— В данном случае нас, — произнес голос печально. — Ах, не удивляйтесь, женщина, пожалуйста! Вы присутствуете при факте обыкновенного массового избиения. Вчера мы били. Сегодня мы биты. Завтра окажетесь биты вы…

Прохожева кувыркнулась через голову и увидела симпатичного мужчину в полном десантном обмундировании и с громадными неуклюжими черными крыльями на месте парашюта за спиной.

— А вы кто будете? Не из