Читать книгу - "Жубиаба - Жоржи Амаду"

— Приехал выручить друга… — Негр потрепал Луиджи по плечу. — Верного друга…

— Ах! Разве что так…

— Завтра у нас будет куча денег…

Женщина смутилась, стала оправдываться:

— Тут есть такой шофер — вы с ним как две капли воды похожи… — В дверях она обернулась с любезной улыбкой. Антонио Балдуино переглянулся с Луиджи.

— История с Рио не прошла, дружище…

Луиджи сел сочинять афишу, которую должны были вывесить на следующий день. Негр читал через его плечо.

— Пусть мое имя будет написано самыми большими буквами. Вот такими… — Он широко развел руки.

* * *

Проспавшись, Джузеппе становился решительным и активным. Казалось, будто он способен спасти положение, вывести цирк из тупика, заплатить жалованье артистам и служителям. Но его активность ограничивалась жестами и словами, на которые он был очень щедр.

— Эй, ребята! Работа совсем не идет! Этот курятник давно уже должен стоять! Я один надрываюсь! Без меня ничего не делается!

Если кто-нибудь из артистов возражал ему, Джузеппе взрывался:

— Вы только деньги просить умеете! А на искусство вам что — плевать? В мое время мы ради искусства работали, ради аплодисментов, цветов. Ради цветов, слышали? Цветы… девушки бросали на арену цветы… вышитые платочки… если бы я захотел, собрал бы коллекцию… Но я к этому равнодушен. Я жил тогда только искусством. В мое время воздушный гимнаст был прежде всего воздушным гимнастом… — В этом месте Джузеппе оборачивался к Фифи: — А воздушная гимнастка — прежде всего воздушной гимнасткой!

Фифи возмущалась, Джузеппе продолжал:

— А теперь? Вот вы, Фифи, неплохая артистка, думаете только о деньгах. Аплодисменты для вас — ничто.

— Аплодисментами сыт не будешь…

— А слава? Не хлебом единым… Иисус Христос сказал.

— Христос не был воздушным гимнастом…

— Да… В мое время было иначе… Овации, цветы, платочки — все это мы ценили… Теперешним подавай деньги… Ладно, завтра вы получите свои деньги… Все, до последнего гроша, заплачу… все…

Но в конце Джузеппе всегда просил:

— Вы же знаете, Фифи, дела идут плохо… Что я могу поделать… Я старый циркач, я всю Европу объездил… У меня альбом, могу показать… А теперь я здесь, и я с этим смирился… Вы думаете, у меня есть деньги? Одни долги… Потерпите, Фифи, вы — добрая девочка…

— Но, Джузеппе, мне нужен костюм. Мое зеленое трико чиненое-перечиненое, в нем выступать-то неудобно…

— Фифи, поверьте: получим деньги — вам первой заплачу…

И он уходил, отдавая пустые приказания, браня за медленную работу, охаивая все, что с таким трудом сделал Луиджи. В конце концов он попадал в кабак и рассказывал незнакомым людям, угощавшим его кашасой, о своей былой славе воздушного гимнаста.

В этот вечер Джузеппе, возвращаясь домой, пометил углем лбы нескольких мальчишек, чтобы их пропустили на представление без билетов. У входа в свой барак он столкнулся с Антонио Балдуино. Негр притворился, будто любуется звездами. На самом деле он подглядывал в щель барака, где помещалась Розенда Розеда, черная танцовщица, главная приманка Большого международного цирка. Розенда переодевалась при свете свечи, и негру удалось разглядеть ее бархатную спину. Антонио Балдуино напевал одну из своих самых удачных самб:

У негритянки — кожа бархат…

Как тронешь — так и кинет в дрожь.

Заметив Джузеппе, он сделал вид, будто смотрит на звезды. Интересно, какая из них — Лукас-да-Фейра? Когда-то ему показывали звезду, в которую превратился Зумби из Палмареса. Но здесь этой звезды нет. Она сверкает только в Баие, ночами, когда гремит макумба, когда негры славят великого Ошосси, бога охоты. Звезда Зумби из Палмареса оберегает негров, горит, когда им весело, гаснет, когда у них горе. Кто сказал ему это? Толстяк? Нет, сам Жубиаба, однажды ночью, на берегу океана. Толстяк непременно приплел бы ангела к истории о Зумби. Старец Жубиаба хорошо знал подвиги Зумби из Палмареса и других знаменитых и храбрых негров. Впрочем, можно снова заглянуть в щель — Джузеппе идет медленно, пошатываясь, здесь он будет не скоро. Но Розенды больше не видно — она погасила свечку. Если бы не Джузеппе — несчастный пьяница! — он бы увидел Розенду обнаженной.

Вот это женщина… Пусть в цирке вовсе не будет денег, — пока в нем Розенда Розеда, Антонио Балдуино никуда не уйдет. Африканская красавица… В «Фонаре утопленников» все бы рты пооткрывали, с ума от нее посходили бы.

Подошел Джузеппе. Хотел пожать Антонио Балдуино руку, но, потеряв равновесие, чуть не грохнулся.

— Устал, как собака… Тружусь, будто проклятый…

— Оно и видно…

Джузеппе понадобилось полчаса, чтобы добраться до своей двери.

«Чего доброго, пожар устроит, как будет чиркать спички», — подумал Антонио Балдуино и на всякий случай подошел поближе. Но Джузеппе уже зажег свечу, сел за колченогий столик. На столике лежат какие-то большие, нарядные, потертые от времени книги. Негра мучает любопытство, он, словно вор, подглядывает за Джузеппе. Почему Джузеппе с такой нежностью гладит корешки больших книг? Осторожно, медленно, сладострастно — так негр Антонио Балдуино ласкает своих любовниц. Но вот Джузеппе обернулся — негр видит его глаза.

Бывают такие типы — напьются, и заберет их тоска. Другие радуются, поют, хохочут… А эти мрачнеют, а то и плачут. Джузеппе из тех, кого тоска берет. Антонио Балдуино не выдержал — вошел в барак. Джузеппе выпил сверх меры, затосковал.

* * *

Это было весной, в Италии. В альбоме фотография господина с пышными усами — это отец Джузеппе. В роду Джузеппе все циркачи, у всех у них был свой цирк. На пожелтевшей от времени карточке — дедушка Джузеппе в шикарной форме. Нет, не генерал — хозяин цирка. Большого международного цирка… Но в те времена это был настоящий цирк… Одних только львов держали более тридцати. Двадцать два слона было… тигры… и еще всякие звери…

— Я немного выпил, но я не вру…

Антонио Балдуино верит.

Отцовские усищи внушали почтение. Джузеппе был совсем маленьким, но он хорошо все помнит. Когда отец поднимался на трапецию, цирк готов был рухнуть от грома аплодисментов. Зрители безумствовали! А когда он прыгал с трапеции на трапецию и выполнял в воздухе тройное сальто-мортале, — у публики замирало сердце. Мать Джузеппе ходила по проволоке. Вся в голубом, она казалась прекрасной феей… Она ловила равновесие японским зонтиком… Да, Джузеппе — из семьи потомственных циркачей. После смерти отца он сам стал хозяином цирка. Все досталось ему в наследство. Одних львов было… И ученые лошади. Артисты получали огромные деньги. Лучшие циркачи Европы…

— И по субботам все получали жалованье… Без всякой задержки…

Однажды король — сам король! — пожаловал в его цирк. Господи, что это был за день… Антонио Балдуино, может, не верит Джузеппе — теперь он пьян, бедно одет… Но ему аплодировал сам король… и не только король. Вся королевская семья, сидевшая в самой роскошной ложе. Это было весной, в Риме. Джузеппе вышел на арену, зрители обезумели. Буря аплодисментов!