Читать книгу - "Царица поверженная - Маргарет Джордж"

своей очереди, они уже не красовались, не шутили – было не до того. Но Антоний, в отличие от большинства, усталым не выглядел. Он улыбался и энергично разминался, поигрывая грузами. Может быть, кто-то из молодых соперников превосходил его в быстроте или ловкости, но теперь сказывалась его потрясающая выносливость.

Молодой Николай совершил превосходный прыжок, в полете его стройное тело выглядело великолепно. Еще удивительнее был результат немолодого интенданта. Преторианец, приглянувшийся Хармионе, обошел его, и у моей служанки вырвался вздох. Потом рослый галл, один из телохранителей Антония, установил самую дальнюю метку. Последним прыгал Антоний.

Он медленно приблизился к стартовой линии, произвел несколько взмахов руками назад и вперед, последний раз примериваясь к весу грузов, наклонился, словно хотел расслабить мускулы, припал к земле, сжавшись в сгусток энергии и, словно снаряд, выпущенный из катапульты, пролетел над песком, приземлившись как раз за установленной галлом меткой. Его приветствовали восторженным ревом: прыжок стал не только победным, но и зрелищным, и даже приземление вышло безукоризненным. Не пошатнувшись, не потеряв равновесия, Антоний медленно сошел с песка.

– Он поистине великолепен! – сказала Хармиона, словно заметила это только сейчас. Может быть, так оно и было.

Я поерзала на своем месте, и тяжелый меч, висевший сбоку, звякнул. Я не понимала, зачем Антоний попросил меня надеть его, но у меня создалось впечатление, что клинок передал ему силу. Шлем покоился у моих ног. Он уже вошел в историю при Филиппах, хватит и этого.

Последним состязанием пятиборья была борьба. Теперь участникам пришлось подозвать служителя, который утер пот и посыпал тела атлетов порошком, чтобы они не выскальзывали из захвата. Противникам предстояла борьба в стойке. Цель состязания – повалить или бросить соперника наземь. За три падения засчитывалось поражение, причем падением считалось любое касание песка спиной, плечами или бедром. Приставшие к телу песчинки служили доказательством. Разрешались подножки, но не удушающие захваты и не удары по болевым точкам.

Антоний, как и другие, надел плотную кожаную шапочку, чтобы противник не мог схватить его за волосы. Это неожиданно придало ему более грозный вид, чем обычно, скрыв мальчишеские кудряшки.

Противники сошлись один с другим согласно жребию. Против Антония выступил здоровенный, как бык, гигант: его ноги походили на древесные стволы, а плечи были шириной с бычье ярмо. Рядом с ним могучий Антоний выглядел стройным и гибким. Некоторое время борцы кружили, выставив вперед руки и стараясь улучить удачный момент для атаки. К моему удивлению, Антоний сначала сбил здоровяка с ног подножкой, потом захватил врасплох, проведя неожиданный бросок, а в третий раз, когда они сцепились и покатились по песку, сумел оказаться наверху.

Из всех пар борцов только Антоний одержал чистую победу, и в результате его, занявшего призовые места в каждом из пяти состязаний, объявили победителем в пятиборье. Это было справедливо: пятиборье выявляет не одну лучшую сторону атлета, а требует разностороннего развития – силы, выносливости, умения концентрировать усилия. Антоний обладал ими в полной мере. Я немного опасалась, что кто-нибудь может подумать, будто его победа подстроена, но сама я знала, что он соревновался честно, и преисполнилась гордости за возлюбленного. Заодно я гордилась и своей выдумкой – вряд ли можно было придумать для него лучший подарок.

Оставался еще отчасти комический гоплитодром – бег в полном вооружении. Участникам предстояло пробежать две беговые дистанции в шлемах, со щитами, в панцирях и поножах. Это был подходящий финал: под лязг и бряцание металла все забывали о предыдущих поражениях.

Даже самый быстроногий воин в громыхающем панцире малость смахивал на черепаху, а поскольку обзор в шлемах не самый хороший, некоторые на бегу сталкивались и падали. Подняться на ноги в этой амуниции было не так просто.

По окончании я повесила на шею Антония гирлянду победителя. Другим тоже достались разнообразнейшие призы и награды: самому пожилому участнику, самому юному, самому рослому, самому маленькому, самому тучному и самому худому. Был даже особый венок для атлета, получившего больше всех ссадин и шишек.

– Спасибо всем, друзья! – воскликнул Антоний, высоко подняв руки. – Я никогда не забуду этот день! А теперь приглашаю всех в Каноп, в сады наслаждений! На канал! Поплывем навстречу развлечениям!

Каноп. Я бывала там лишь единожды, вместе с отцом, посреди бела дня. Откуда он вообще узнал про Каноп?

Толпа хлынула по широким мраморным ступеням Гимнасиона к ожидавшим колесницам и носилкам. Мы с Антонием уселись на колеснице вместе: одной рукой он правил, другой обнимал меня. Он оставался разгоряченным, и от него исходил запах победы, дух ликующего напряжения. Это был волшебный запах – силы, радости и желания. Он безумно гнал колесницу, плащ развевался за спиной, венок победителя съехал на один глаз, с уст срывались радостные восклицания, которые подхватывались высыпавшими на улицы людьми.

– Ты гонишь, как Плутон! – крикнула я, схватившись за поручень неистово трясшейся колесницы. – Не в Аид ли спешишь?

– Нет, на Елисейские поля! Ведь так называется место за городскими стенами, где находятся сады наслаждений? Где протекает канал?

– Да, некоторые называют это место Элизиумом. – Мне приходилось кричать, чтобы перекрыть громыхание колес. – Но порядочные люди держатся оттуда подальше.

– Вот и прекрасно! – воскликнул Антоний, погоняя коней.

В Каноп нас доставила флотилия суденышек – на них искателей наслаждений обычно перевозили по каналу, соединявшему Александрию и пригород на Канопском рукаве Нила. Там находился великий храм Сераписа и Исиды, но святым то место назвать не решился бы никто: в окрестностях храма процветали все мыслимые и немыслимые человеческие пороки. Направляясь туда по каналу, мы видели радующие глаз пальмовые рощи и отмели белого песка, а в самом Элизиуме – большие дома с видами на океан, населенные людьми, не слишком озабоченными своей репутацией. Когда мы проплывали мимо, они весело махали нам руками.

– Веселитесь от души! – доносилось оттуда, а из одного дома нам выслали сопровождающих: юношу с флейтой и певца, распевавшего лихие непристойные песни.

– Откуда ты узнал про Каноп? – спросила я.

– Я побывал здесь, будучи молодым солдатом, – напомнил он мне. – А сейчас тоже отправился туда по просьбе моих солдат. Они без конца просили об этом.

– Но вряд ли они призывали тебя захватить туда меня и женщин из моей свиты, – указала я. – Что-то не верится.

– Мои люди уже взрослые и вполне могут, если захотят, потом добраться туда сами. – Он рассмеялся и привлек меня к себе. – А для твоих высокородных придворных дам это великолепная возможность, не запятнав себя, под надежным эскортом посетить гнездо порока. Ну, разве не любопытно, а? Сознайся?

– В общем, да, – согласилась я.

– Участие твоей августейшей