Читать книгу - "Гавана, год нуля - Карла Суарес"

единственным новшеством в тот момент оказалось отсутствие на нас одежды. Думаю, что, не случись Анхеля, я вполне могла бы полюбить Лео, хотя, понятное дело, ему я об этом не сказала, а сказала только, что он никогда не был мне безразличен, и это было истинной правдой. Леонардо завораживал меня речами и привлекал манерами; а кроме этого, было еще одно, для меня неизбежное: мне страшно нравятся мулаты. Даже если тебе ничего не известно об их скрытых от глаз качествах, после той ночи… Сейчас, когда мы друг другу полностью доверяем, я могу признаться: этот мулат был просто броненосец «Потемкин». Матерь божья, если бы он олицетворял нашу национальную литературу, я могла бы поклясться, что наша словесность отличалась бы великолепным здоровьем. Что касается меня — это просто катастрофа, клянусь. С самых юных лет мой аналитический ум побуждал меня всесторонне исследовать маскулинность: тела мужчин, их повадки, их мании. В университете я даже в шутку занималась их классификацией. Так же, как числа, например, подразделяются на натуральные, целые, рациональные, сложные или действительные, мужчины в моей голове подлежали классификации. Единственное, что их на самом деле объединяет, — они все, абсолютно все, под одеждой голые, и здесь начинался мой поиск общих свойств, которые обеспечивали их принадлежность к одному и тому же множеству. Ключевым элементом оказался член. Члены бывают самыми разными и на любой вкус: большие и бессмысленные, как башня Биг-Бен, или маленькие, мультяшные, как хобот диснеевского слоненка; есть такие, что вздымаются, загибаясь то к небу, то к земле, и те, которые агрессивно нацелены всегда вперед; члены разнообразных политических уклонов: одни склоняются влево, а другие — вправо; есть среди них толстяки, как Санчо Панса, и долговязые жерди, как Дон Кихоты; есть ленивые, и есть гиперактивные, есть исследователи и обыватели, быстрые, что твой Спиди Гонзалес, или неторопливые, как мудрые черепахи. Но мало этого, существуют еще и всевозможные их комбинации: донкихотские биг-бены, крюкообразные черепахи, гиперактивные леваки, ленивые консерваторы, спиди-обыватели, санчо-диснеевские-исследователи. Найдется на любой вкус и на любое разочарование — я очень веселилась, классифицируя их. Обыкновенная профдеформация, не бери в голову: таковы уж мы, математики. Кстати, ты знаешь, почему нет Нобелевской премии по математике? Злые языки болтают, что Альфред Нобель так увлекся изобретением динамита, что его жена нашла себе математика, обеспечившего ей «взрывы» в постели. Стерпеть чего оскорбленный муж никак не мог, и в результате наша наука осталась без премии. Вывод: если бы один математик удержался от соблазна залезть в чужую постель, у нас тоже была бы премия. А если б удержалась я, то могла бы отвести от себя неприятности иного рода, но теперь уже поздно.

Мы едва ли спали в ту бесконечно дождливую ночь, и Лео несколько раз вставал, чтобы выжать лежащую под дверью тряпку. Я уже совершенно уверилась, что документ у Анхеля, и единственное, что заставило его указать на Эвклида, это самозащита на случай моих сомнений. Однако, откровенно говоря, я так и не поняла, зачем же в таком случае нужна была вся эта история про возвращение реликвии Маргарите. Сама по себе история, нужно признать, была красивой — романтичной и нежной, а лично мне романтичные истории всегда нравились, поэтому вся эта галиматья показалась мне вполне логичной, особенно когда речь шла о таком внешне хрупком человеке, как Анхель. Я пересказала весь этот сюжет Леонардо, хотя ни словом не обмолвилась о заключенном с Анхелем договоре, о том, что готова была выкрасть документ у Эвклида и отдать его Анхелю. Такое признание могло заронить подозрения в душу Лео, он мог перестать мне доверять. Понимаешь? Я всего лишь упомянула, что если полагаться на слова Анхеля, то он горит желанием отослать реликвию Маргарите, но не может, потому что ее похитил Эвклид. Леонардо высказал мнение, что все это выдумка, призванная усыпить мои сомнения и заодно предстать в моих глазах киногероем. Так Анхель одним выстрелом убивал двух зайцев. Анхель точно не хотел меня обидеть или как-то мне навредить, заверил меня Лео, он всего лишь пытался отвлечь мое внимание от документа и привлечь к самому себе. Ведь ему требовалось продемонстрировать свою значимость, он испытывал потребность в восхищении с моей стороны, хотел стать для меня принцем голубых кровей, что-то в этом духе. Это мне польстило. Голубой принц. Представляешь? Лео рассмеялся, а потом сказал, что мужчинам просто необходимо, чтобы ими восхищались. Анхель — хороший парень, но с тех пор, как бразильцы вышвырнули его из компании, у него нет ни работы, ни денег, ни будущего в близкой перспективе. Заслуги его состоят исключительно в том, что он живет один в квартире. «Ведь мы, мужчины, — что дети, которые без конца выступают на публике и жить не могут без аплодисментов, — пояснил он, — а ты женщина умная, как и Маргарита, и обязательно быстро заскучала бы, если бы Анхель не предпринял хоть что-то, чтобы тебя заинтересовать». А коль скоро сам он тоже далеко не дурак, то прилагает усилия, чтобы пробудить во мне восхищение и ухитриться раз и навсегда остаться моим голубым принцем.

Эта речь подняла в моей душе огромную волну нежности. Мне даже не захотелось тут же заняться прояснением очередного несовпадения в показаниях. Я только что услышала, что Анхель не сам ушел с работы, а его выгнали. «Бедняжка», — мне почти стало его жалко, когда я представила себе, как он сидит и придумывает разные фокусы, чтобы привлечь мое внимание. К счастью, ноги писателя коснулись моих, и это вернуло меня к реальности. Если я лежу голой в этой постели, так по той единственной причине, что мой голубой принц спит с другой. Так? Как бы то ни было, Леонардо попал в точку, хотя мне так и не представилось случая сказать ему об этом.

В ту ночь мне пришла в голову идея, как можно воспользоваться враньем Анхеля, чтобы отпугнуть от него итальянку. Поскольку достаточно полная версия событий — к тому же совершенно непротиворечивая — уже имеется, нет необходимости изобретать что-то еще. На этой же неделе Лео встретится с Барбарой и скажет ей, что связался с владелицей документа и она сообщила, что все, оказывается, не совсем так, как он думал, и документ сейчас вовсе не у Анхеля, а у отца девушки. Кроме того, он может сказать, что знает способ, как добраться до папаши. Эта идея показалась мне просто гениальной, и прежде всего потому, что сценарий подразумевал самое активное мое участие. И впрямь: Леонардо с Эвклидом незнаком,