Читать книгу - "Зови меня Яга - Ольга Шильцова"

В свою очередь Власий поднял кустистые брови, услышав, как я его назвала, и одобрительно хмыкнул.

– Вы с Радомиром – два сапога пара. Непочтительные, но по сердцу мне. Оттого пустил вас в свои земли.

– Не вся правда, – заметила я, и Велес, улыбнувшись, кивнул. Белка, то ли та же самая, то ли другая, шустро взобралась по его посоху, прыгнула на плечо, застрекотала и сиганула на ближайшее дерево. Старик перестал улыбаться и посмотрел на меня в упор:

– Между собой дерутся князья, брат идёт на брата. Многие беды придут на эти земли. Будет и голод, и мор, и войны.

Стало не по себе, и непроизвольным жестом я прикрыла живот ладонью.

– Зачем я в этом мире? Я ничем не могу помочь.

– Ты лишь сосуд, – задумчиво произнёс Власий, и я попятилась, едва не споткнувшись о корень. – Ваш ребёнок – вот что важно.

– Ты его не получишь, – оскалилась я, и трава передо мной вспыхнула пламенем. Власий спокойно махнул рукой и огонь погас.

– Скоро в степях родится великий хан. Хан всех ханов. Монголы завоюют и Китай, и эти земли. Мои земли, хотя времени старым богам осталось мало. Род Птицелова должен продолжиться. Ведающие должны выжить и передать свои знания. Это всё, чего я хочу, Дарья.

– Зови меня Яга, – я наставила на него палец, но рука моя дрожала. – А Радомир знает, что ты притащил меня сюда в качестве племенной коровы? Что, если бы мы не полюбили друг друга? – в отчаянии крикнула я, но Велес оставался невозмутим. Более того, улыбнулся.

– И такое было возможно. Я могу лишь создавать вероятности. Но ребенок у тебя в утробе, а Птицелов – дома. Это радует моё сердце. Не сердись на старика, Дарья. Я желаю вам обоим лишь добра.

Глава 41

Изо рта вырывался пар, мороз пощипывал щеки, но я старалась не шевелиться, чтобы не спугнуть стайку снегирей, прилетевших на мою кормушку. Настоящий резной теремок стоял на одной ноге посреди двора – загляденье. Скрипнул снег за моей спиной, и я сказала, не оборачиваясь:

– Не ты ли говорил, что лесных птиц не надо кормить? А потом сам поставил такой славный домик.

Радек обнял меня сзади – в зимнем полушубке, с выросшим животом я казалась сама себе колобком, но остальные только смеялись над моим ворчанием, когда помогали прикрепить лыжи к валенкам.

– Тебе нравится их угощать, – просто ответил он. С ужасом подумалось: возжелай я жареных соловьиных язычков – принёс бы, не пожалел лесных певцов. К счастью, капризы беременных обошли меня стороной, да и самочувствие было прекрасное на диво: ни тошноты, ни отёков.

– Я всех люблю кормить, – улыбнулась я, растирая покрасневший нос рукавицей.

– Знаю, – вздохнул Птицелов. Он отчаялся перепоручить детям скотину – я не могла отказать себе в удовольствии сбегать к белым козам с шелковистой шерстью. Слишком уютно они хрустели сеном и жадно тянулись за вениками из веток в своих стойлах. Проверяла я и куриные кладки – огромные пушистые куры легко переносили морозы и продолжали нестись зимой, к недоумению соседок, обычных пеструшек. Мохноногих кур благородного голубого окраса я звала китаянками, и, судя по тому, как смеялся Радек, угадала с происхождением породы.

То была самая счастливая зима в моей жизни. Запомнились и её проводы – на Масленицу пришли к нашему дому гостями и Власий, и Боян с учеником. Казалось, сколько бы мы с Забавой ни напекли блинов – всё будет мало.

Время шло, и с наступлением тепла надежды, что малыш развернётся головой вниз, у меня не осталось. Ребёнок толкался ножками не в подреберье, как было в первые две беременности, а куда-то в область паха. Я ощупывала свой живот каждый день, перепробовала всевозможную гимнастику. Напрасно. Каждый день я медленно бродила по лесу, размышляя. Каковы мои шансы разродиться без медицинской помощи?

Раздумья лишали меня сна, и вечерами я подолгу водила по волосам душистым можжевеловым гребнем, стараясь успокоиться. Стричься я перестала, а для Забавы отрастить косу и вовсе было делом первостепенной важности. И то сказать – когда не своими руками таскаешь воды помыться, а в просторной бане в достатке разного мыла – можно и локоны отпустить.

Скрывать собственное беспокойство от мужа у меня получалось неплохо. Птицелов был занят тысячей разных дел, а порой просто пропадал вместе с мальчиками на целый день. Даже Пава покинула меня – пришла пора всем серым воронам вить гнёзда. Но когда на березах стали набухать почки, Радек перестал отлучаться со двора. Вся семья притихла в ожидании, каждый вечер я ложилась спать с единственной мыслью – вдруг сегодня?

А с первыми признаками родов, наконец, пришло понимание, что нужно сделать. Солнце уже заливало двор, когда я, стараясь дышать глубоко и ровно, подошла к Птицелову. Он неспешно колол дрова. Богдана и Первушу рядом не было видно, должно быть, повели лошадей на водопой.

– Радомир.

Он обернулся, и, как назло, меня скрутила очередная схватка. Я ухватилась за него, отдышалась и продолжила:

– Послушай меня. Если женщина не может разродиться или погибает, ребёнка ещё можно спасти.

Я выпрямилась, взяла его лицо в ладони и пристально посмотрела в глаза.

– Кесарево сечение – ты мог слышать о нём в Риме. Осторожно разрезать живот и далее матку, мешок, в котором находится плод. Только лезвие должно быть острым.

– Замолчи, – не разжимая зубов ответил Птицелов.

– После младенца надо заставить дышать. Обтереть, очистить носик и похлопать по спине, да стопам.

Он ударил по моим рукам, отбрасывая их в стороны. Со звериным криком впечатал кулак в бревенчатую стену, обдирая кожу на костяшках. Впервые на моих глазах Птицелов потерял самообладание. Мужчина задыхался как рыба, выброшенная на берег.

– Ты не можешь просить о таком! – закричал он, но мне было не до него – болезненная судорога снова заставила закаменеть живот, и я сосредоточилась на дыхании.

– Пообещай, – я схватила его руку и стиснула до боли. – Радек. Я люблю тебя. Пожалуйста. Спаси нашего ребёнка.

Он подхватил меня на руки и понёс в баню, над которой уже вился дымок.

– С тобой всё будет хорошо, ясно?

Мой спокойный, уверенный во всём на свете колдун вернулся. Только пот, предательски стекающий по вискам, выдавал его.

– Если не будет, оно того стоило, – прошептала я. – Рада, что мы встретились, птичий бог.

В бане Птицелов умыл мне лицо, помог освободиться от одежды – осталась одна сорочка. Я напомнила:

– Тебе нельзя здесь, Забаву позови.

Роды считались женским таинством. Хотя по уму помогать мне должна была повитуха, а не девица, но уж точно не муж. Радомир, однако, никуда уходить не собирался. Я так и повисла у него на шее, пока он сильными умелыми руками разминал мой крестец. От массажа боль уходила. Во время схватки Птицелов гладил руками мой живот, а в перерывах разминал плечи и что-то ласково приговаривал.

Я потеряла счёт времени. Ребёнок не появлялся. А у меня не осталось сил. Лицо было мокрым от пота и слёз, но я была не одна, и было не так страшно.

– Прости, – виновато прошептала я. Птицелов вздрогнул, а затем ласково промокнул мои слёзы и стал баюкать:

– Всё хорошо, глупая. Отдохни, недолго осталось. Ты сильная, справишься.

Я не выдержала и разрыдалась, задыхаясь:

– Не смогу!

Легкая оплеуха была столь неожиданной, что слёзы высохли, а дар речи пропал.

– Дыши давай! – прикрикнул на меня Птицелов и сам стал показывать, как надо – спокойно и долго вдыхал носом, а затем выпускал через рот с легким пением или мычанием. После нескольких «а-а-а» и «м-м-м» Радек сказал:

– Он уже рядом, потерпи.

– Кто?

– Власий согласился прийти.

Мне совершенно не верилось, что скотий бог сможет помочь. Но у него точно хватит умения и жесткости спасти хотя бы ребенка. Я же просто хотела, чтобы всё закончилось – слишком сильной была усталость и слишком невыносимой боль. Сознание путалось, убегало, но, когда в полумраке послышался густой бас Велеса, я услышала. – Выйди, – сказал