Читать книгу - "Новый посол - Савва Артемьевич Дангулов"

церковной мелочи, что ему было не до бога, но сына наставлял исправно: «Чадо-чадушко, блюди службу божью, молись!» Да и Дашеньку не оставлял в покое: «Не гневи господа, Дарья, — молись!» Сам-то он не очень молился, но за чадом своим следил ревниво. «Отрок Варфоломей, медовоокий... — говорил он о сыне. — Тебе бы монастырским служкой быть — благостен, послушен, как будто и не Улютов!.. Вот оно: не Улютов! Надо понимать, Улютов дерзок, жестоко бедов, а тут и робок, и покорен — не Улютов!.. Ну, что можно сказать? Младшему Улютову была по душе церковь на Изере: ее прохладные сумерки, ровный огонь свечей, запах ладана, голоса певчих, часто нестройные, но искренние... Степан не умел объяснить, но что-то звало его в церковь. И не только его, Дашу тоже. Они приходили домой какие-то потерянные. «Что там с вами сделали? — негодовал отец. — Набрались блажи — невпроворот! И прежде были не очень умны, а тут поглупели на диво!»

Была бы Даша иной, пожалуй, обиделась, но то была Даша — она ему все прощала. Когда он умер, горе ее было безутешно. Она все крепилась, стараясь сдержать слезы, а у могилы лишилась сознания. Так уж нехитро устроен человек: тайна перестает быть тайной у открытой могилы... Степан видел эту женщину в доме почти каждый день и ничего не понимал, а увидел у могилы и точно прозрел. Она даже черным испанским шарфом покрылась, не стесняясь пройти в нем по городу.

Единственно, что отец успел наказать Даше, собираясь в дальнюю дорогу: дай слово, что женишь Степчика. Она, разумеется, слово дала. Как только свезли отца на ту сторону Изера, принялась исполнять отцовский наказ: «Степчик-чадушка, отец велел...» Да, вот так, своим голосом тишайшим, печально улыбаясь: «Отец...» Степан возроптал: «Да можно ли так? Я — сам...» — «Нет, отец велел, чадушко Степчик...» Степан еще перечил и роптал, когда она привела невесту. Русскую, разумеется. «Вот шли мимо — решили заглянуть на минутку... Знакомься: наша русская — Марина». Взглянул Степан: ничего не скажешь — русская. Длинненькая, беловолосая, в конопушках. Совсем не красавица, а что-то такое при ней. Только вот незадача: по-русски ни бум-бум. Даже интересно: очень русская, но без языка. А в остальном очень хороша. Степана и уговаривать не пришлось. Потом пришел отец Марины в шапке с цветным верхом. Видно, справил, собираясь к будущему зятю. Хотя шапка из синтетической мерлушки, но фасон русский — кубанка. Учитель химии. Отец уже на пенсии, а мать и дочь работают. Тоже учителя. Строго говоря, по здешним правилам Степан и им неровня. Как потом установил Степан, в их семье этот вопрос был исследован тщательно. Все решил первый вечер, когда Даша привела Марину в дом и по старой памяти сыграли втроем в «шестьдесят шесть». Вернувшись домой, Марина сказала отцу и матери что-то такое, что разом решило дело. Одним словом, химики — они на то и химики, чтобы все понимать. Согласие было дано. Через пятнадцать месяцев родился Олег и скрепил союз. Казалось, все были довольны, но больше всех — тетя Даша. Да, теперь ее можно было называть тетей.

Тетя Даша и в новом положении Степана считала себя самой близкой: отец точно перепоручил ей свои обязанности и свои заботы. Она все порывалась узнать о жизни Степана больше, чем он говорил ей. Она могла спросить его: «Степчик-чадо, что-то разнесло тебя, как опару на горячей плитке, — как сердце, не давит?» Что ей скажешь? И в самом деле, его несло как на дрожжах, и это восприняло сердце. Если ускорял шаг, давала знать одышка. Прежде взлетал на пятый этаж без передыху, сейчас должен был остановиться и дать отдохнуть сердцу. Одним словом, вместе с болью сердца тревога поселялась в груди. Появилась боязнь: как бы не оборвалось там что-то такое, что держится на одной ниточке.

— По-моему, он не ответил на письмо Фроси — я как-то видела это письмо в его столе... — сказала Дашенька Степану. Тетка Ефросинья, Фрося, Фросинька, сестра отца, если была во здравии, все еще не теряла надежды получить ответ на свое письмо. Да, вопреки ее шестидесяти годам, тетку Ефросинью могли назвать Фросинькой — она была младшей в семье отца, а у младшего года растут не так шибко.

— Написать ей? — спросил Степан.

— А что? — вдруг непонятно встревожилась Даша. — Почему не написать? Напиши, чадушко, напиши...

Этот разговор способен был и обеспокоить, и чуть-чуть насторожить. Нет, не все так просто, как могло показаться. Да так ли важно для тети Даши, что приезд Степана в Россию обрадует близких отца? Много важнее, что Степан прольет свет на некую тайну, которая остается тайной и для Даши. Она, эта тайна, слишком взбаламутила спокойное течение жизни Даши. По природной своей деликатности Даша не решалась говорить об этом прямо, но осторожно наставить Степана и, быть может, даже подтолкнуть к поездке в Россию она не считала зазорным.

Пошло письмо к Фросе, и тут же был получен ответ — она приглашала Степчика на свое кубанское пепелище, в стольный град Белая Поляна.

Сомнений почти не было — надо ехать, оставалось уложить вещи.

Степан уже готов был захлопнуть чемодан, когда в памяти встал тот сумеречный день в России, рельсовые пути, полузанесенные снегом, и звенящий удар железной трубы о рельсу, удар такой силы, что, ударившись, железная культя завертелась волчком по насту... С тех пор прошло лет двадцать, а этот звенящий удар и верчение трубы на отвердевшем снегу впаялись в память. Сын готов был защитить отца. У Степана ничего, кроме интуиции, не было. Ему виделась всемогущей эта интуиция, и хотелось опереться на нее. «Он невиновен, он невиновен!» — повторял Улютов и, как некогда отец, вертел перед носом круглое зеркальце. И еще: «А ведь он уехал из России как раз в те сорок годов, в какие я в Россию еду!» — вдруг сказал Степан себе, и от этого стало страшновато. «Да надо ли ехать? — спросил он себя. — Надо?» Но действовала и иная сила, сила неодолимая, она была похожа, эта сила, на коня, который в галопе вырвался на степную дорогу; заставить его врасти в землю — значит переломать ноги. Улютов получил паспорт, купил тетке зонтик с шелковым плащиком — и айда. И вновь, наверно в последний раз, прорвался этот голос остерегающий: «Да надо ли ехать?