Читать книгу - "Флаги осени - Павел Васильевич Крусанов"

и открытой створкой в старых двойных рамах – со всех сторон это окно, как бурый камешек на доске для игры в го, окружал белый пластик стеклопакетов – соитие двух молодых тел, откровенное и бурное, не прикрытое ни одеялом, ни простынёй, точно специально рассчитанное на зрителя. После, когда в ней улеглось возбуждение, какое-то время Настя испытывала не то чтобы стыд, но некое неприятное угнетающее чувство сродни брезгливости. Точно она поиграла с котёнком, а ей сказали, что тот шелудивый. Впредь Настя не искала историй в окнах… Теперь уже, на этот раз на диван, полетел бинокль.

В кухне брякала посудой мать. Отец был при ней и читал вслух газетную статью о том, как снизить артериальное давление без таблеток – посредством нового вибро-тепло-ультра-инфра-прибора «Асклепий», который попутно лечит артроз, артрит, остеохондроз, экзему, псориаз, выводит отложившиеся соли и дробит в почках камни. То, что с Настей что-то случилось, родители даже не заметили – когда Катенька привезла её домой, Настя сразу скрылась в своей комнате. Да и что можно было заметить – к тому времени Настя почти оправилась и выглядела просто усталой.

На кухню к родителям Насте идти не хотелось – вечера, проводимые за слишком общими или слишком частными, но неизменно предсказуемыми разговорами, могли, конечно, в доме случаться, но за правило в их семье приняты не были. Рассчитывать на то, чтобы услышать от родителей нечто примечательное, хотя бы и вполне невинное, с бледным налётом шутки, вроде «имеющий уши, не забывай про глаза», Насте не приходилось. Разве что в качестве цитаты. При этом Настя искренне родителей любила – отец с матерью могли между собой серьёзно, до смертельной размолвки поссориться и потом полчаса молча друг на друга дуться в результате спора: брать ли на прогулку зонтик или стоит ли повязывать на горло шарф, но одновременно были восторженно преданы друг другу, и представить их порознь, разведёнными по разным судьбам, а не заключёнными в одной, общей на двоих, было решительно невозможно. Печали жизни счастливым образом не приставали к ним, не копились горбом и не делали из них вьючных пони. Сквозь мутные волны лет они проходили легко и оставались чистыми, как будто только явились из бани. Даже скрипели от чистоты.

Однако следовало что-то делать. Настя раскрыла ноутбук и вышла в Сеть, чтобы покопаться в биологических сайтах. Но уже через пять минут картинки начали рябить в глазах, а буквы, словно напитанные луковым соком, сделались слезоточивы. Чёрт знает что! Насте послышался тихий, будто бы идущий издалека гул, и она торопливо тряхнула головой, прогоняя этот фантомный и отчего-то страшный звук. Нужно что-то делать – настаивал её внутренний поводырь, противиться которому не хотелось, да, собственно, и мысли такой не возникало. Известно, чтобы противиться, следует прежде осознать положение. А без того не остаётся ничего иного, как своё непонимание выдавать за смирение. Сопротивляться, бунтовать имеет смысл, лишь распознав картинку в целом и увидев в ней своё место. Настя не распознавала и не видела, поэтому слушала поводыря, внушающего: останавливаться нельзя, покой чреват бедой, нужно что-то делать…

Вытянув из щели специальной вертикальной полочки диск, Настя вставила его в порт ноутбука и вывела на экран панель управления патефоном. Из колонок выскользнула и взвилась прозрачная, чистая, острая, как осколок хрусталя, скрипка. И опасная, как обсидиановый нож, нацеленный во имя солнечного колибри в грудь жертвенного живца. («Хорошее слово – живец, – подумала Настя. – Ещё не мёртвый, но уже обречённый, уже как будто не живой. Если приглядеться – все мы по жизни немного живцы».) Настя увидела облака, комковатые, плотно уложенные на небе, тяжёлые и серые снизу, опалово светлеющие к холкам. И тут стеклянный нож, который до этого был только слышен, пробил их, и ударил луч – яркий солнечный луч пронзил эту облачную груду и заиграл, оживил даль, высветил её хорошо очерченным, расширяющимся книзу столбом света. Потом ударил с неба луч поменьше, потом ещё один, ещё… И всё пространство сдвинулось с места, закрутилось, звук уже был не только светом, но и ветром, способным хлестать и ласкать, и дождём… Да, кажется, с небес полил тугой белый ливень. А потом всё вокруг потемнело, и пол слегка вздрогнул, как будто под кожей земли прошла судорога.

– Егор!.. – шёпотом ужаснулась Настя, хотя хотела, как положено, прошептать: «Мама!..»

Торопливо кликнув чёрный квадратик тишины, Настя прогнала видение и внезапно поняла, что с ней происходит. В голове её всё время норовил включиться экранчик, вновь прокручивающий, воссоздающий то, что она видела в своём полном сне, а она, занимая себя то одним, то другим делом, бессознательно пыталась блокировать механизм запуска и если не вырубить этот страшный монитор совсем, не отключить питание, то хотя бы завесить его глухой тряпкой, чтобы из-под неё, чего доброго, не восстали ни тени, ни цвета, ни звуки.

4

Когда Катенька, сперва доставив по пятничным, забитым машинами улицам Настю на Офицерскую, наконец добралась до дома, она почувствовала себя очень уставшей и опустошённой, словно транспортная толчея выжала из неё отпущенную на сегодня жизнь, как до эпохи стиральных центрифуг выжимали, прокатывая меж валков, бельё. Да так, собственно, и было – уж слишком близко к сердцу принимала Катенька мелкое дорожное хамство звереющей в пробках шоферни. И сама зверела, и сама хамила, рискованно перестраиваясь из ряда в ряд и подрезая соседей. Неудивительно поэтому, что, выпив с родителями чашку чая, Катенька прилегла в своей комнате на застеленную кровать и незаметно погрузилась в медленную реку с густой, плавно влекущей водой.

Заснула крепко. Спала глубоко. Снов не видела. И не слышала дальнего плеска потопа, тяжёлого хруста земных плит и горячих толчков бурлящей лавы. А между тем потоп шумел, плиты хрустели, а лава упруго толкалась, как беспокойный плод земного чрева. Или это был не плеск, а неслышный шелест пролетавшей мимо окна пушинки иван-чая? Или это был не хруст, а скрип песчинок, потому что завозился в земле почуявший червя мохнатый крот? Или это не лава толкалась из чрева планеты, а лопнул присыпанный в ямке каштан, выпуская почку первого в своей жизни листа?

Глава 9. Разговоры-3

1

– Вот ты говоришь: старших уважать, родителей чтить… А что твои родители? Кто они, где, чтишь ли? – Катенька считала себя героической девушкой, способной на подвиг, поэтому и вопросы задавала прямо, без подходцев.

– Это специальная история. Нетипичный случай.

– Всё равно расскажи.

– Изволь. Мать мою убили глухонемые цыгане, перепутав квартиру. Украли телевизор, дедовские