Читать книгу - "История одного поколения - Олег Валентинович Суворов"

вступил в разговор второй грабитель, появляясь из кухни с початой бутылкой коньяка и жадно прикладываясь к горлышку. Эту бутылку Иванов купил, чтобы побаловать себя на радостях от успеха своей брачной аферы.

— Короче, Склифосовский, — подал голос третий, доставая самодельный выкидной нож, — или говоришь, где деньги, или я тебя, суку, порежу.

Вся эта ситуация и даже последняя угроза были настолько тривиальны, что поначалу Иванов почти не испугался.

— Нет денег, ребята, — по-прежнему лежа на полу, заявил он, — а коньяк мне на день рождения подарили.

И тут вдруг он получил столь сильный удар по голове, пришедшийся в левую сторону лба, что на несколько мгновений потерял сознание, а когда очнулся, то увидел прямо перед глазами расползавшуюся на полу лужу собственной крови.

— Где деньги, гад?

Делать было нечего, ибо строить из себя партизана на допросе в гестапо он совсем не собирался.

— На книжной полке, с левой стороны, — с трудом прохрипел Иванов и замер, ожидая дальнейших побоев.

Но грабители, видимо, были столь обрадованы величиной суммы, что, не обращая на него внимания, поспешно покинули квартиру. Заперев дверь, Иванов кое-как унял кровь, — вот когда пригодились навыки фельдшера! — после чего поднял телефонную трубку и набрал «02». Там его немедленно переадресовали в местное отделение милиции. Сообщив о происшедшем, он принялся ждать, проклиная собственную самоуверенность и пытаясь вспомнить рожи грабителей. Не прошло и получаса, как в дверь позвонили двое ребят в штатском — один постарше, но пониже ростом, второй — высокий, худощавый и совсем молодой — не более двадцати пяти лет.

— Что тут у вас случилось? — небрежно поинтересовался тот, что постарше, присаживаясь к столу боком и начиная заполнять бумагу, которую Иванов поначалу принял за протокол. Второй оперативник тем временем слонялся по квартире, заглядывая во все углы.

Сидя на диване с забинтованной головой, Сергей постарался как можно подробнее описать внешность и одежду грабителей.

— И много денег украли?

— Много, все мои сбережения за три года работы.

— А где работаете?

— Сейчас нигде. Со старой уволился, новую подыскиваю.

— Ничего, не расстраивайтесь. Когда мы найдем этих сволочей, то отработаем их по полной программе. — Старший энергично стукнул кулаком по столу. — А пока вот что. — И он пересел на диван к Иванову. — Поскольку вы обращались в «02», то они этот звонок зафиксировали и теперь будут держать на контроле. Чтобы мы спокойно, без головной боли, могли искать ваших грабителей, подпишите-ка вот эту бумагу, в которой говорится, что вы аннулируете свой звонок и никаких претензий не имеете.

— Как это — не имею претензий? — изумился Сергей.

— Все это пустая формальность для начальства, — терпеливо пояснил оперативник. — Вы не волнуйтесь, мы все равно будем их искать и обязательно найдем.

В обычном состоянии искушенный Иванов ни за что не поддался бы на эту уловку, однако сейчас, когда не прошел еще первый шок, невыносимо болела голова и набухали кровью бинты, он покорно подписал бумагу, после чего милиционеры быстро ушли.

Велико же было его изумление, когда он, пройдя в ванную, чтобы сменить повязку перед зеркалом, обнаружил исчезновение одеколона и дезодоранта — дорогих, французских, купленных им все после той же сделки. В том, что это было делом рук слонявшегося по квартире молодого опера, сомневаться не приходилось — когда Иванов заливал рану йодом и делал повязку сразу после ухода грабителей, оба флакона были на месте.

Стоило ли после этого удивляться, что, когда он позвонил в милицию и, с трудом найдя приходившего оперативника, который почему-то забыл представиться, поинтересовался ходом расследования, хитроумный представитель закона преспокойно заявил, что никакого расследования не проводится: «Вы же добровольно отозвали свое заявление!»

После всего случившегося любой другой человек на месте Иванова решил бы, что это наказание ниспослано ему Судьбой — во-первых, за подлость по отношению к Олесе, во-вторых, за аморальный образ жизни. Однако ничего подобного Иванову и в голову не пришло, а потому он не стал пересматривать свои житейские принципы или менять образ жизни. В дальнейшем мы увидим, к чему это привело.

Глава 13

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ АКТРИСА

Боги не молятся богам, для демонов не существует проблемы зла, а красивые женщины, как правило, не задумываются о смысле жизни или «улыбке Фортуны». Да и как может быть иначе, если они сами являются смыслом жизни влюбленных в них мужчин, которые именуют «подарком Фортуны» свой успех у таких женщин.

Антонина Ширманова расцвела настолько, что стала настоящим «подарком», другое дело, что она пока и сама еще не знала — кого же ей осчастливить своим неотразимым женским обаянием. Поэтому Антонина просто плыла по течению, а главной проблемой ее жизни стала забота о постоянном усовершенствовании собственной неотразимости. Проще говоря, она ставила перед собой только одну задачу — всегда и везде выглядеть наиболее соблазнительно и эффектно. И это желание мирно соседствовало в ее душе с так до конца и не растраченной стыдливостью и целомудренностью. Да, она стремилась покорять мужские сердца, но при этом даже не задумывалась о том, как быть, если сама вдруг окажется покоренной. Слишком горькое, стыдное и обидное воспоминание оставил ее первый любовный опыт с Георгием, заставлявший и во всех остальных мужчинах подозревать таких же подлецов и циников, которым «нужно только одно» и которые непременно унизят и оскорбят, как только добьются желанной цели.

— Пока женщина эффектно одета и привлекает внимание всех окружающих мужчин, она является хозяйкой положения, — внушала ей очередную житейскую мудрость двоюродная сестра, — но стоит ей раздеться и оказаться в постели с единственным мужчиной, как хозяином положения оказывается именно он! И горе той женщине, которая позволит раздеть себя подлецу!

Роман с начинающим режиссером Заславским постепенно зашел в тупик. Антонина уже поняла, что он — посредственность и самовлюбленный неудачник, а все его «гениальные» идеи есть не что иное, как способ привлечь внимание хорошеньких женщин. Репетируя на сцене, он чересчур жадно обнимал и целовал молоденьких актрис, чтобы