Читать книгу - "Как было — не будет - Римма Михайловна Коваленко"

— Зинаида, — говорит Алька, разрезая блин на четыре части и поливая его сметаной, — ты меня уродуешь. От блинов знаешь как толстеют.

— И толстей себе на здоровье, — радостно отвечает Зинаида, — молодое тело должно быть как яблоко. А уж к тридцати хороша субтильность.

— Теперь толстые не в моде. Везет же некоторым! Едят что хотят, а не толстеют.

— Это злые, — объясняет Зинаида. — У них все от злости сгорает.

— А ты молодой толстая была?

— В меру. Как ты. И тоже своей красоты не сознавала.

— Ты уж скажешь, Зинаида! Какая там красота!

— Ну да, — отмахивается Зинаида, — тебя послушаешь, так только то и красиво, что у твоей Наташи. А вся красота ее временная. А твоя, что бутон, с годами будет распускаться и цвести.

Алька хохочет и спрашивает весело:

— Почему же у Наташи жених, а у меня нет?

Зинаида тоже смеется.

— А он ее бросит. Это пока родители держат, он к ней рвется. А скажут они ему: «Женись», — он бегом от нее.

Очень легко Альке с Зинаидой.

— Зинаида, а где мой жених?

Зинаида ладонью вытирает губы, будто снимает улыбку, и говорит серьезно:

— Твоего подождать пока надо. Он небось сейчас сидит и тоже пытает: «Где моя невеста?»

— Он будет ждать, я буду ждать. Так всю жизнь и прождем. Искать надо, идти друг другу навстречу, тогда, может, и встретимся.

— Нет, — отвечает Зинаида, — тогда-то и разминетесь. Ждать надо.

Алька задумывается. Зинаида с улыбкой смотрит на нее, потом отводит взгляд и говорит так, будто видит перед собою кого-то третьего:

— Молодая. Сразу видно, что молодая. Кто пожил на свете, хочет, чтобы его любили, а молодые сами хотят любить.

На подготовительных курсах Алька слушает лекции, которые читают профессора. Алька слушает маленького, юркого профессора, который не умеет стоять на месте — бегает от двери к кафедре, и думает: «А как вот такой, интересно, женился?» Профессор говорит: «Не советую классические формулировки отождествлять с пилюлями. Глотание — процесс потребительский. Каждый, кто не учит, а изучает литературу, должен вырабатывать собственную концепцию. Поэтому предлагаю вам самим ответить на вопрос: действительно ли «Евгений Онегин» является энциклопедией русской жизни того времени?» Алька понимает, что говорит профессор, торопясь записывает названия книг, и сердце ее волнуется от предчувствия открытия: «Конечно же «Евгений Онегин» не энциклопедия русской жизни. Это энциклопедия дворянской жизни». Щеки ее розовеют, она смотрит на снующего от двери к кафедре профессора и чувствует себя его сообщницей. Но профессор этого не замечает, звонок прерывает его на полуслове, он останавливается, подносит руку с часами к глазам и качает головой.

В аудитории сразу становится шумно. Алька сидит на своем месте, ждет, когда схлынет народ, потом не спеша поднимается и идет к двери. У студентов перерыв. Они стоят у стен, курят, смеются и провожают глазами толпу «подготовишек», которая движется к вешалке. Алька идет как сквозь строй.

На улице холодно. Асфальт устлан желтыми листьями. Алька ступает по листьям, поднимает плечи и подбородком чувствует верхнюю пуговицу пальто. На трамвайной остановке Алька, взглянув на длинный хвост очереди, решает идти пешком. Но тут подходит трамвай, очередь рассыпается, Альку затягивает водоворот и поднимает на подножку. Парень с выбившимся из-под пальто шарфом толкает ее плечом вперед, и тотчас за ним закрывается дверь.

— Влезли, — говорит парень над Алькиным ухом. — Вам где выходить?

Алька понимает, что вопрос этот не праздный: если ей выходить скоро, парень будет протискиваться дальше, уступая ей место.

— Мне до Парковой, — отвечает она.

— Мне тоже, — говорит парень.

Альке хочется посмотреть ему в лицо. Уж очень хорош у него голос. Через две остановки в трамвае становится свободно, и Алька видит его лицо. Ничего особенного, но симпатичный: брови смешные — уголочками, как у клоуна. А губы серьезные.

И он на нее посмотрел. Алька вся сжалась от его взгляда. А потом всю дорогу сидела, боясь шевельнуться. Вышла из трамвая, ни на кого не глядя.

— Девушка, куда вы так торопитесь?

У Альки перехватило дыхание и заколотилось сердце.

— Домой тороплюсь.

— К мужу?

— К какому там мужу!

— Ну, тогда не стоит бежать.

Алька останавливается. Разговор ей не нравится.

— Вы со всеми так знакомитесь?

— Как?

— Вот как со мной.

— Со всеми!

Парень смотрит ей в лицо и улыбается. Алька поднимает бровь, она умеет поднимать левую бровь, и говорит:

— Ну и глупо.

— Что глупо?

— Глупо так бездарно знакомиться.

— А как надо?

Алька теряется. Парень нахально смотрит ей в лицо, поднятая левая бровь на него не действует.

— Нет, вы уж объясните мне, как надо знакомиться.

— Не на улице, — Алька ничего больше придумать не может.

— Ах, не на улице, — говорит он, — тогда где же?

Алька начинает злиться на него:

— Откуда я знаю?

— Вы не знаете, я не знаю, как же тогда быть?

Алька молчит.

— Как вас зовут? — спрашивает он.

— Алевтина.

— А меня Виктор.

Алька боится, что он будет называть ее Алевтиной, и еще раз говорит:

— А меня Аля.

В темноте падают редкие пушинки. Первый снег.

— Вот и зима, — говорит Виктор, — вы любите зиму?

— Люблю, — отвечает Алька, — и зиму, и лето, и весну, и осень — все люблю.

— Это правильно, — говорит Виктор, — а вот я люблю лето.

— А еще что вы любите?

— Много еще кой-чего.

— А кто ваш любимый герой?

Алька понимает, что про героя сказала зря, но назад не воротишь.

— Ну, например, у некоторых мальчишек герой Печорин, — объясняет она.

— У мальчишек… Я уже три года работаю.

— А я второй, — говорит Алька, — летом опять буду в институт сдавать.

— В какой?

— В педагогический.

— Сдадите, — говорит он, — позанимаетесь и сдадите. А у вас есть любимый герой?

— Нет. Я про Онегина сейчас думаю. В школе не думала, а сейчас думаю. У нас на подготовительных литературу профессор преподает.

— Ну и как вы про Онегина думаете?

— Белинский считает, что он страдал. Я этого не понимаю. Молодой, богатый, красивый, безделье его заело. Я не верю, что виновата эпоха. Просто он был равнодушный к людям.

Они идут какое-то время молча. Потом Виктор говорит:

— Давайте встретимся.

Алька поворачивает к нему голову и серьезно спрашивает:

— А зачем?

— Ну просто так встретимся, поговорим об Онегине. В субботу, в половине восьмого? А?

— Ладно, — соглашается Алька, — давайте встретимся.

Виктор достает блокнот, записывает ее телефон и говорит на прощанье:

— А в институт вы точно поступите.

Дома Алька никому ничего не говорит. Молча ест на кухне. Молча проходит мимо Зинаиды в комнату. Мать спрашивает:

— Ты что такая?

— Устала, — отвечает Алька.

Мать смотрит на