Читать книгу - "Вдребезги - Кэтлин Глазго"

по складским помещениям и подвалам. Скучала по кричащим певцам, по басистам с изрезанными в кровь пальцами. По танцевальному партеру на концертах главных исполнителей. Эллис не нравилось это, но она все равно ходила со мной, стояла у края толпы, пока я бросалась в нее, а толпа бросалась на меня. Никому нет до тебя дела в партере. Никто не спрашивает твоего имени. Ты падаешь туда и двигаешься, и качаешься, и кружишься, и шарахаешься, и когда тебя выбрасывает оттуда, твои ушибы и порезы кажутся привлекательными.

На секунду я почувствовала волну забрезжившей возможности: если бы я могла пройти немного вперед, один, два шага, я могла бы присоединиться к толпе, которая двигалась волнообразно, и заблудиться там, кожа к коже, кость к кости.

Но когда я открыла глаза, я стояла там же, и Майки уже не было около усилителей.

– Привет, Странная Девчонка.

От голоса над моим ухом у меня пробежала дрожь по шее. Райли. Я повернулась, он расплылся в улыбке и пододвинулся ближе. Раньше я не замечала, что у него тонкий шрам под челюстью около уха. Он жемчужно-белый, безупречный и плоский.

Обычно он стоял сзади меня, около стола для приготовления блюд, перебрасываясь остротами с официантами. Рядом с ним я находилась, только когда нужно было забрать посуду со стойки, и я старалась не смотреть на него, потому что моя кожа начинала гореть.

Но здесь, при свете белых огней, развешанных на деревьях, когда он совсем близко, я видела, что на щеках у него румянец и следы от оспы под щетиной. Коричневая футболка сидела свободно, как будто раньше он был толще, но не заменил старую одежду на новую.

А еще я заметила, что если я прижмусь к нему, то моя голова будет прямо под его подбородком.

Это плохая мысль, поэтому я отступила на шаг от него и обвила руками свое тело. Каким бы симпатичным он ни был, он – это головная боль, а мне она сейчас не нужна.

– Итак. Странная Девчонка. Как ты находишь наш прекрасный, жаркий и засушливый штат? Наших… изобретательных и энергичных жителей? – спросил он, показывая рукой с бутылкой пива на толпу тусовщиков.

Райли пристально смотрел на меня, и его взгляд не казался злым, он почти милый, немного грустный, и что самое странное – он выглядел почти… заинтересованным в том, что я отвечу, и я к этому не привыкла. Это смущало меня из-за моих чувств к Майки.

Внезапно я спросила себя, думает ли этот чудак, что я такая же чудачка, но, по крайней мере, его это не беспокоило.

Эта мысль заставила меня покраснеть, поэтому я наклонила голову, на случай, если он сможет все понять по моему лицу. И я уже собиралась ответить ему, когда появился Майки, сжимая в руках два пластиковых стакана с водой, рядом с ним шла высокая блондинка. Она из тех девушек, которых Эллис с завистью называла «гибкими»: привлекательная и стройная, одетая в майку с бретельками и длинную юбку в стиле хиппи с цветочным рисунком, две блестящие косы лежали на груди. На лодыжке у нее не один, а целых два браслета.

Я побледнела.

Она похожа на человека, пишущего фиолетовыми чернилами.

Райли издал сдавленный смешок. Теперь блондинка стояла на коленях, вытирая краем юбки пролитую воду с кроссовок Майки.

– Похоже, возникла проблема. Ты знала, что у Майкла есть девушка? Ты там будь поосторожней с Банни. Мы, парни, становимся кретинами, когда видим браслеты на лодыжке, – прошептал мне на ухо Райли. А потом добавил, уже громче: – Наслаждайся вечером, Странная Девчонка. Похоже, он выдался интересным. Сгораю от нетерпения услышать обо всем в понедельник в «Грит».

Девушка по имени Банни поднялась. Оказалось, что она намного выше меня. Она выше Майки. Ее кожа безупречна, с естественным розовым румянцем на щеках – она смотрится роскошно по сравнению с моей, скажем так, прыщавой и тусклой.

Она мило улыбнулась:

– Чарли! Меня зовут Банни! О боже, ты говорила с Райли Уэстом? Не правда ли, он лучший? Он такой забавный и, бог мой, такой прекрасный музыкант! Это так здорово – наконец-то познакомиться с тобой. Как ты себя чувствуешь? Майк сказал, что у тебя были трудные времена? Ты в порядке? – выпалила она, и на ее лице появилась тревога, но затем оно прояснилось. – О, уверена, ты можешь мне рассказать разные истории про бывших подружек Майка!

Она игриво ущипнула его руку.

Майки начал сердиться, и румянец залил его щеки. Когда Банни отвернулась в сторону группы, Майки произнес негромким голосом – так тихо, что я едва расслышала:

– Я пытался рассказать тебе раньше.

На протяжении двух недель я вдыхала запах Майки, думала о том, как он спасает меня и что это могло бы значить, у меня была эта надежда, крохотная надежда, что-то загоралось…

Глупая. Просто чертовски глупая. Я кусала губы и смотрела, как Банни поворачивается и прижимается к нему, спиной к его груди, положив на него голову.

– Чарли, – произнес Майки.

Я убежала. Здесь так много людей, что я могла затеряться в толпе. Я всегда могу затеряться. Знаю как. Я протискивалась сквозь толпу в конец, туда, где стояли бочки с пивом. Я думала о Каспер и ее правилах и…

Это так легко, не правда ли: взять стакан, потянуть на себя ручку краника и выпить залпом. Умерить огонь, разбушевавшийся внутри меня.

Я всего лишь дрянная девчонка в комбинезоне и грязной трикотажной рубашке. Лицо Франкенштейна и тело Франкенштейна, поэтому кому есть до меня дело и кто заметит, чем я занята? Если я выпью всего один или два стакана? Может, четыре или пять? Каспер не рассказала мне, что делать, если тот, кто мне действительно нравится, тот, кто заслуживает любви, кто-то правильный, кто понимает меня, оказывается, имеет совсем другие планы в отношении меня.

Тот, кто забыл обо мне, когда переехал, и стал двигаться дальше.

Ночь постепенно раскрылась, обнаруживая себя, пиво наполнило мои вены. Сквозь щели в толпе я видела, как Майки нежно целует Банни, одной рукой осторожно собирая пучок ее волос, сдавливая его пальцами. Я выпила один стакан, затем другой и еще один, как воду, воду, воду…

Что-то надломилось внутри меня, и это гадко. Среди всех этих людей я тут совершенно одинока. Я уронила пластиковый стакан и побежала прочь.

Я слышала, как Майки выкрикивает мое имя, но не остановилась. Бары в центре города только начали закрываться, люди – в полном смятении, растрепанные – выходили на улицу, покачиваясь, и отскакивали от меня, пока я пробиралась сквозь