Читать книгу - "Воспитание верности у котов и мужчин - Евгения Халь"

подол и резанула ножом. Настоящее французское кружево — это не китайская подделка. Его так просто не уничтожишь. В нем на молекулярном уровне заложено сопротивление и французская революция.

Я стащила платье на пол, наступила ногой на подол, раздался треск и она душе сразу стало легче. Я резанула и снова наступила. И опять резанула и наступила. А ветер подхватил остатки тортиков на столе и опрокинул их на пол, разметав по всей кухне ванильную пургу. Я бросила платье, подскочила к тортикам, схватила их и швырнула в окно. Повернулась за оставшимися коробками и поскользнулась на кремовых кляксах. Грохнулась на пол, больно стукнулась плечом о ножку стола и заревела в голос.

Слёзы струились по щекам таким потоком, что я не успевала их вытирать. Но мне было все равно. Я рыдала, сидя на полу, промакивая лицо оторванным подолом свадебного платья, и время остановилось. Нерешительно замерло, испугавшись моей истерики. Не помню, когда в последний раз так плакала, разве что в детстве.

Вечность спустя раздался телефонный звонок. Я нащупала телефон в кармане, поднесла к заплаканным глазам и внутри все похолодело, а по спине побежали мурашки. На дисплее высветилось имя: Стас. Да когда же он оставит меня в покое? Неужели так сложно просто исчезнуть из моей жизни? Сбрызнуть к чертям в Сисьляндию к своей блондинистой лошади? Я быстро сбросила звонок и включила бесшумный режим. Потянувшись вверх, положила телефон на стол — пусть там хоть обзвонится. Даже видеть на экране эти четыре буквы — С. Т. А. С — не хочу.

Я встала с пола и пошла было в ванную, чтобы умыться. Пусть звонит хоть до утра! Тем более, мне ли не знать, как он ненавидит, когда на его звонки не отвечают в ту же секунду? Мне приходилось все время держать телефон под рукой. Даже ночью. Чтобы не пропустить его сообщения. Этим он как бы заранее определил наши отношения: он хозяин ситуации, я — подчиненная. На работе так и было. Он был моим шефом. Но и в реальной жизни это продолжалось. И я была согласна. А как же иначе? Он — сын олигарха. Я — девочка из маленького городка. Выиграла в лотерею, завладев таким женихом. Но теперь все изменилось. Теперь он научится ждать. И звонить в пустоту. И поймет, наконец, каково это: когда ты на хрен не нужен тому, кто еще вчера был для тебя если не всем миром, то его половиной.

И тут в дверь нагло и требовательно затарабанили.

— Таня, открой! Я знаю, что ты дома! — раздался из-за двери голос Стаса.

Только этого мне не хватало! Я замерла на одной ноге, осторожно повернулась, сняла обувь, прижав туфли к груди. Тихонечко, на цыпочках подкравшись к двери, прижалась к ней ухом и прислушалась, затаив дыхание. Видимо, Стас сделал также. Потому что его голос прозвучал откуда-то снизу:

— Таня, не будь ребенком! Это детство какое-то, честное слово! У тебя что пионерская зорька не отыграла в твоей очаровательной попке? Открой дверь, поговорим, как взрослых человека.

Я скрутила пальцы фигой и от души тыкнула в дверь. Неважно, что он мою дулю видеть не мог, зато мне сразу стало легче. За дверью зазвенели ключи, и замок дернулся. Вот черт! У него же есть ключи от моей квартиры! Какое счастье, что я свой ключ не вытащила, а оставила в замке. Иначе мой бывший жених уже стоял бы в прихожей. Но наглость его перешла все границы. Пытаться ворваться в мой дом после того, что он сделал! Как же ему жить легко! Никаких комплексов, лишь постоянное потакание своим желаниями. Капризный ребенок: хочу и буду!

— Можно подумать, что ты этого раньше не знала! — ехидно сказал внутренний голос.

Я тяжело вздохнула. Знала, конечно. Просто раньше это касалось других, а не меня. Придется сдаваться. Он не уйдет. Но сначала нужно привести себя в порядок. Я на цыпочках полетела в ванную. Зеркало отразило опухшее лицо и космы, как у ведьмы. Боже! Нет, мне конечно все равно. Но первое и последнее впечатление самые сильные. Мне ли этого не знать после трёх лет работы в рекламном агентстве? На этом принципе вся реклама строится. И хотелось бы остаться в памяти Стаса красивой, а не убитой горем клушей.

Я плеснула холодной водой в лицо. Резко наклонившись, раздвинула ноги на ширину плеч и свесила голову вниз стараясь просунуть ее между ног. Сейчас кровь к голове прильет и хоть немного снимет отек лица. У меня вдруг такая гибкость образовалась! Ещё бы! Когда в дверь ломится сволочь-бывший, а физиономия, как у хрюшки, тут ещё и не в такую позу станешь. Йога заплаканной мыши — мощная штука. Это вам не стандартные йоговские асаны, позы, то есть: выгните спинку, кошечка злая, кошечка добрая.

Это русская народная женская асана, поза номер раз, что зовется: "Мать моя женщина-что делать-боже мой!" Так, теперь нужно еще головой покачать вправо — влево, и при этом хорошо бы бедовой башкой в стену не влететь. Только фингала мне сейчас не хватало для полного счастья!

Взглянув на себя в зеркало, я осталась более-менее довольна результатом. Лучше, чем было, это факт! Подойдя к входной двери, я глубоко вздохнула, чтобы не блеять, и сказала:

— Уходи, Стас! Не открою! Видеть тебя не хочу!

Голос сел от рыданий и дрожал. Получилось не так, как хотелось. Но поезд ушел.

— Тань, ты… заболела? Что с твоим голосом? — вкрадчиво спросил Стас.

Он явно хотел, чтобы в вопросе прозвучало сочувствие, но получилось как-то хитренько и неприятно. Словно он надо мной насмехался.

— Наоборот, вылечилась, — я постаралась ответить как можно тверже и решительнее. — От привязанности к тебе. И теперь великолепно себя чувствую. Так что уходи! — тут я не выдержала и припала к глазку.

— А я нет, — улыбнулся Стас и посмотрел прямо в глазок.

Он положил руки на дверь и прошептал:

— Открой, пожалуйста! Я извинюсь. Ты права. И, наверное, я бы повел себя также.

— Нет, не повел бы! — язвительно отрезала я. — Потому что я тебе никогда бы не изменила!

— Ну какая измена? Это так… ерунда. Просто банальный перепихон. С кем не бывает?

Я задохнулась от ярости. Горячая краска залила мое лицо. Тяжело дыша, я сжала кулаки и повернулась к зеркалу, висевшему возле входной двери, и сама себя не узнала: лицо перекошено, и на нем застыла зверская гримаса.

Мама дорогая! Я аж сама испугалась своего вида. Закрыла глаза, мысленно досчитала до пяти