Читать книгу - "Кинокефал - Ольга Сураоса"

Собираясь поставить книгу на место, вдруг вспомнил про руки. Здесь я не стал питать никаких надежд, так как совершенно не знал, чья это была рука, и вряд ли в соннике окажется подобная деталь, но завершить дело до конца следовало. Ни на что не надеясь, раскрыл значение «рука» и обомлел. В первой же строчке было: «держать за руку того, кого не видишь». Даже уши мои вздёрнулись от удивления. И как такое может быть? Поражённый, охватил следующие строки: «Сон предвещает серьёзные перемены. Ладонь – проводник жизненной энергии и делиться ею равносильно тому…» пальцы вспотели, и книга выскользнула из рук. Подняв её, дочитал до конца: «…что пускать другого нус в свою судьбу». Поставив сонник обратно, бухнулся в кресло бесшабашно счастливый. Пускать никого в свою судьбу я не собирался, но вот «серьёзные перемены» – это именно то, что было нужно! Поиски подтверждения мыслей увенчались успехом! Разумеется, это было по-детски. Очень по-детски и притянуто за уши, однако на душе стало легко. Пазл грядущего ложился чётко. Перемены, отъезд, горы – интерпретация значения сна указывает на то, что я слышу себя правильно. Потянувшись до хруста, мне неожиданно вспомнилось, что сегодня не надо на службу, и, возрадовавшись вдвойне, я принялся за традиционные дела сатурнского утра. Дела эти заключались не только в приведении себя и дома в порядок, но и в занятии любимым исследовательским трудом. Потому умывшись и заварив кофе, я поспешил вернуться обратно к себе в кабинет. По стеклу начал барабанить мелкий дождь, а у меня в голове проигрывались задорные мотивы. Я начал напевать в голос, и по стенам разлилось мягкое свечение от лампад. Они нарочно были настроены на тембр моего голоса. Свет, как и песня, добавлял воодушевления, действуя словно фанфары. Продолжая мурлыкать себе под нос, раскрыл объёмную карту Империи, подставив под её передние углы и сгибы пресс-папье в виде пёстрых зябликов. Эта карта была большой – во всю ширину моего стола и достаточно подробной – с тремя землями (Артой, Каллиопой, Ватикой) и всеми провинциями на них. На средней земле – Каллиопе, от крохотной точки города Штрумф на ней, во все стороны и вверх тянулись разноцветные стрелки – сезонные миграции разных птиц. Эти наблюдения велись мной вот уже несколько лет, правда, проверить сведения о зимовке тех или иных видов не представлялось возможным – мне не доводилось покидать окрестности Штрумфа. Однако даже та информация, которую удавалось наблюдать собственными глазами, была достаточно занимательна и поглощала целиком. Я задавался теми вопросами, ответов на которые не находил ни в одной литературе по орнитологии. Целые виды птиц перемещались из одной части мира в другую, преодолевая колоссальные расстояния – это был неопровержимый факт, но вот по какой причине и что действительно руководило этими созданиями, так и оставалось неясным. Выдвигать предположения считается ересью, и печати они не удосуживаются. Есть чёткие инструкции, передаваемые из поколения в поколение: мир – система, звук – основа, и всё, что не связано или отходило от понятий, совершенно неважно. А главное, с таким подходом Империи сложно спорить, потому что предлагаемая ею модель нашего мира работает. Правда, тонкости и первопричины отметаются, а вот именно они кажутся такими важными! С одной стороны, что будет с таким миром, в котором допускаются теории? Скорее всего, он развалится. Однако, с другой стороны, как узнать истину, без построения догадок?

Задумавшись, не сразу обратил внимание, что свет погас – я перестал напевать. Что ж, конечно, легче всего отставить попытки выяснения чего-либо, предоставив себя течению существующих догм. Но меня это не устраивало. И не из-за каких-то бунтарских стремлений, а потому что… не устраивало. Внутри.

Раскрыв свои записи, углубился в смысл направлений. Здесь, в средиземной земле Каллиопе, царил существенный перепад температур – от летних до зимних, в отличие от поднебесной Арты, в которой температурный режим был стабильно благоприятный, сходный с поздней весной в Каллиопе. Около тридцати процентов видового разнообразия птиц Арту не покидали, а вот остальная численно большая – семьдесят процентов, упорно летела на гнездование в Каллиопу. Причём в самой Каллиопе очень большое количество оседлых видов, которые своих территорий не покидают. И ладно, если бы в Арте не хватало кормовой базы, но там она круглогодичная! Но нет, птицы Арты упорно летели с насиженных мест и прекрасных условий в густонаселенную своими птичьими жителями Каллиопу, где вели с ними настоящую конкурентную борьбу за место и пропитание. Не один год я наблюдал подобное явление, которое даже в маленьком Штрумфе разворачивается масштабно. У меня даже начали закрадываться мысли, что в Арте всё не так благополучно, как о ней говорят, но нет. Мои знакомые, кто действительно в ней побывал, восторженно отзывались о её светиле и климате. Оставалось предполагать, что данные по птичьим разновидностям неверны, но здесь я отказывался верить. Когда дело касалось озвученных фактов, истина – святая святых. Это же не труд мисториков, а учёных-профессоров как-никак.

Заметив, что дождь прекратился, я только сейчас вспомнил про открытое с вечера окно. Ощетинившись, опрометью бросился в спальню, воображая катастрофический потоп, но, к счастью, обошлось. Залило только лишь подоконник, до паркета и прикроватной тумбы дело не дошло. Пока убирал воду, нос защекотал свет Колоса – интересный скачок для середины осени. Откровенно распогодилось – на плитке сверкали лужи с прибитыми жёлтыми листьями. Такую погоду нельзя было упускать! Убравшись и наскоро одевшись, с записями под мышкой и стулом-тростью, я направился в парк. Орнитологические похождения мои продолжались.

В парке мощёная каменная дорожка переливалась, блестела и радовала запахами свежего мха, однако, чтобы повстречать пернатых, стоило сойти с неё. Под ногами тут же начала приятно пружинить листва. Педантичным чистюлей я не был, но в душе всё равно порадовался разноцветному ковру, защищавшему прогулочные туфли от грязи. Тихо, словно тень, не обламывая веток и лишний раз не дыша, я углубился в рощу. По моему прошлогоднему мониторингу на этой неделе начинались слёты зябликов и заканчивались отлёты жаворонков, но вот конец отлёта скворцов мне никак не удавалось проследить, что, собственно, и надо было исправить. Удалившись достаточно далеко от парковой аллеи под сени деревьев, я сел на разложенный из трости дорожный стульчик, и прислонившись к стволу, закрыл глаза. Замер. Прислушался. Птичьи трели доносились отовсюду. Обрадованные нежданному теплу, пичуги скорее приводили в порядок свои дела. Голосов было много, но я узнавал их все. Трели птиц были настолько индивидуальными, что и вибрация от каждой исходила своя. Я как-то проверил это лично, записав на узоростин голоса двух разных свиристелей. Это было поразительно – узоры на пластинах сильно отличались.

Я улыбнулся своим воспоминаниям, но неожиданно шерсть на моей щеке вздыбилась от волны воздуха, предугадав незамедлительно последовавшее лёгкое касание. Птица! Это было крыло! Распахнув глаза, я, как ошпаренный, завертел головой, пока не увидел прямо над собой маленькое чудо. Поблескивая чёрными бусинками глаз и сверкая на свету своим рыжевато-жёлтым брюшком, на ветке сидел ориолус – зарянка. Зарянка, собратья которой покинули эти места месяца полтора назад!

– Что ты делаешь здесь? – ласково обратился я к ней. – Почему ты ещё не улетела?

Зарянка спрыгнула на ветку ближе. Её движения показались мне какими-то удивительно плавными, не птичьими. Крайне яркое оперение из-за света Колоса, казалось, сверкает само по себе. Я приподнялся, чтобы рассмотреть её получше. Страха спугнуть не было, отчего-то я знал, что она не улетит. Птица словно нарочно спрыгнула на ветку пониже, и тут я разглядел полоску уздечки вокруг глаз. Такие зарянки в Штрумф не прилетают, они не покидают Арты… Мне стоило усомниться в своих знаниях, но в голове зашумело, а сердце учащённо забилось. Отчётливо вспомнился сон. Нет, это не догадки и совпадения, это именно путь. Зарянка Арты оттолкнулась от ветки и, взлетев высоко ввысь, скрылась за ветками, а я долго смотрел ей вслед. Теперь и мои желания, и сны сошлись, наконец, на определённом пункте назначения – на Арте.

Глава 3

Запись к Рейну:

«Здравствуй, дорогой Ортвин! В первую очередь прими мои поздравления! Я