Читать книгу - "Соперницы - Шарлотта Бронте"

личностей, обучавших ее таким пустым предметам, как музыка, танцы, рисование, современные языки и тому подобное, а также находила время для вышивания цветов и затейливых узоров на изделиях из шелка и тонкого льна, и только один лишь я напрасно старался заманить ее на славный путь мудрости и знаний – то прельщая медовыми речами, то стращая шипами суровой кары. Она же, бывало, смеялась, временами принималась плакать, а иной раз, к стыду своему должен признаться, льстивыми уговорами склоняла меня к преступному попустительству, и я смотрел сквозь пальцы на ее постыдное небрежение к истинно ценным знаниям, бесконечно полезным как для мужской, так и для женской половины рода человеческого.

– Браво, Гиф! – смеясь, воскликнул Бутон. – Еще лучше, если бы она давала тебе затрещину всякий раз, как ты надоедал ей подобной нудной чепухой! Кстати, ты слыхал, что твоя прекрасная бывшая ученица выходит замуж за полковника Перси?

– Не слыхал, но верю без колебаний – так поступают все женщины. Только и думают что о замужестве, а учение для них – пыль.

– Что такое этот полковник Перси? – раздался позади чей-то голос.

Бутон торопливо обернулся, чтобы посмотреть на вопрошающего, и вздрогнул, увидя в переменчивом свете угасающего огня высокий, стройный силуэт.

– Друг! – промолвил Бутон, помешав кочергою угли, чтобы лучше разглядеть незнакомца. – Сперва скажите, кто такой вы сами, что ни с того ни с сего задаете подобные вопросы.

– Я, – отвечал тот, – доброволец, который стремится помочь славному правительству в борьбе с мятежниками, и, надеюсь, вскоре смогу назвать себя вашим братом по оружию, поскольку намерен вступить под знамена герцога.

Когда незнакомец закончил объяснение, подброшенная в очаг охапка хвороста ярко вспыхнула, и скрытые сумраком черты внезапно озарились. Ростом неизвестный был никак не менее шести футов; фигура его, изящная от природы, казалась еще изысканнее благодаря живописному, хотя и несколько своеобразному наряду, состоявшему из зеленой рубахи и куртки длиною чуть ниже колен, высоких шнурованных сапог, просторного темного плаща или накидки, переброшенной через плечо пышными складками и стянутой на талии широким поясом, а в довершение всего – зеленой шляпы с плюмажем из черных перьев. За спиною висели лук с колчаном, за поясом сверкали драгоценными камнями рукоятки двух кинжалов, а в руке он держал копье с блестящим наконечником, на которое и опирался в эту минуту. Военное платье и величественная осанка незнакомца очень шли к его мужественному, хотя и юному лицу. Точеные черты и выразительные глаза под копною коротко остриженных темно-русых кудрей светились выражением гордости и вместе с тем открытости, внушавшими невольное восхищение и даже какую-то почтительную робость.

– Право слово, дружище, – сказал я, пораженный блестящей внешностью молодого солдата, – будь я герцогом, с радостью принял бы в свое войско такого новобранца! Позволено ли мне будет осведомиться, откуда вы родом? Одежда ваша и выговор кажутся мне не совсем обычными для наших краев.

Незнакомец отвечал с улыбкой:

– Вспомните, по части расспросов вы у меня в долгу: мой первый вопрос так и остался без ответа.

– А, верно, – ответил Бутон. – Вы, кажется, спрашивали, кто таков полковник Перси?

– Спрашивал и был бы весьма признателен за любые сведения на его счет.

– Он – племянник и ближайший наследник старого богача, герцога Бофора.

– Вот как! Давно ли он оказывает внимание леди Эмили Чарлсуорт?

– Около года.

– Когда состоится свадьба?

– Насколько я знаю, скоро.

– Он хорош собой?

– Да, почти так же, как вы, и вдобавок у него манеры истинного военного и джентльмена. Правда, несмотря на все это, он отъявленный мерзавец, наглый игрок, пьяница и бессовестный негодяй.

– Почему вы так яро выступаете против него?

– Потому что хорошо его знаю. Я служу под его началом и каждый день имею возможность наблюдать его пороки.

– А леди Эмили знает его истинное лицо?

– Быть может, не вполне, да если бы и знала, едва ли стала бы любить его меньше. Дамы ищут в будущих мужьях более внешних качеств, нежели внутренних.

– Они часто появляются вместе в обществе?

– Пожалуй, нет. Леди Эмили ведет довольно замкнутый образ жизни. Говорят, она не любит оказываться на виду.

– Как бы вы описали ее характер? Добра она или зла, искренняя или скрытная?

– Право, не могу сказать, однако здесь присутствует джентльмен, который способен удовлетворить ваше любопытство на сей счет. Он был ее учителем – кому и знать, как не ему. Гиффорд, сделай милость, скажи нам свое мнение.

Гиффорд в ответ на зов явился из темного угла. При виде него незнакомец, вздрогнув, попытался прикрыть лицо краем обширного плаща, словно из опасения быть узнанным. Однако достойный антиквар, и вообще близорукий, а в ту минуту еще и отуманенный парами эля, который отмерял себе щедрой рукой, озираясь по сторонам взглядом бессмысленным и недоумевающим, ответил только:

– Что тебе, Бутон?

– Я всего лишь спрашивал, не мог ли бы ты сообщить этому джентльмену, какой характер у леди Чарлсуорт?

– Какой характер?! Да откуда мне знать? Примерно такой же, как и у других девиц ее возраста, то есть – прескверный!

Незнакомец с улыбкой многозначительно пожал плечами, словно говоря: «с этой стороны многого ждать не приходится», – и, отвесив учтивый поклон в сторону вышеупомянутого угла, направился в дальний конец зала.

После его ухода друзья некоторое время сидели молча. Вскоре внимание Бутона привлекли звуки голоса, то ли читающего вслух, то ли декламирующего что-то наизусть. Голос исходил от группы сидящих неподалеку французов. Бутон подошел ближе. Говоривший был вертлявый человечек, облаченный в коричневый сюртук и такого же цвета жилет, из-под которых выглядывали кремовый воротничок и манжеты. Оживленно жестикулируя и гримасничая, он произносил следующие слова:

– Итак, говорю я, император собрался лечь в постель. «Шевелюр, – говорит он своему камердинеру, – закройте окно и задерните занавеси, прежде чем покинете эту комнату». Слуга исполнил, что было сказано, и, забрав с собою свечу, удалился. Через несколько минут императору показалось, что подушка несколько жестка. Он встал, чтобы ее взбить, и вдруг у изголовья послышался шорох. Его величество прислушался – все тихо. Он снова лег и только устроился на покой, как его потревожила жажда. Приподнявшись на локте, он взял со столика у кровати стакан лимонаду. Напившись, вернул стакан на место, и в тот же миг из чуланчика в углу донесся приглушенный стон. «Кто там? – вскричал император, хватаясь за пистолеты. – Отвечай, не то я вышибу тебе мозги!» Угроза не возымела никакого действия, если не считать короткого и резкого смеха, вслед за чем настала мертвая тишина. Император поспешно поднялся с кровати и, набросив robe de chambre[36], отважно подступил к