Читать книгу - "Преступление и наказание - Федор Достоевский"

Это был господин немолодых уже лет, чопорный, осанистый, состорожною и брюзгливою физиономией, который начал тем, что остановился вдверях, озираясь кругом с обидно-нескрываемым удивлением и как будто спрашивалвзглядами: «Куда ж это я попал?» Недоверчиво и даже с аффектацией[31]некоторого испуга, чуть ли даже не оскорбления, озирал он тесную и низкую«морскую каюту» Раскольникова. С тем же удивлением перевел и уставил потомглаза на самого Раскольникова, раздетого, всклоченного, немытого, лежавшего намизерном грязном своем диване и тоже неподвижно его рассматривавшего. Затем, стою же медлительностью, стал рассматривать растрепанную, небритую и нечесануюфигуру Разумихина, который в свою очередь дерзко-вопросительно глядел ему прямов глаза, не двигаясь с места. Напряженное молчание длилось с минуту, и, наконец,как и следовало ожидать, произошла маленькая перемена декорации. Сообразив,должно быть, по некоторым, весьма, впрочем, резким, данным, чтопреувеличенно-строгою осанкой здесь, в этой «морской каюте», ровно ничего невозьмешь, вошедший господин несколько смягчился и вежливо, хотя и не безстрогости, произнес, обращаясь к Зосимову и отчеканивая каждый слог своеговопроса:

– Родион Романыч Раскольников, господин студент или бывшийстудент?

Зосимов медленно шевельнулся и, может быть, и ответил бы, еслибы Разумихин, к которому вовсе не относились, не предупредил его тотчас же:

– А вот он лежит на диване! А вам что нужно?

Это фамильярное «а вам что нужно?» так и подсекло чопорногогосподина; он даже чуть было не поворотился к Разумихину, но успел-такисдержать себя вовремя и поскорей повернулся опять к Зосимову.

– Вот Раскольников! – промямлил Зосимов, кивнув на больного,затем зевнул, причем как-то необыкновенно много раскрыл свой рот инеобыкновенно долго держал его в таком положении. Потом медленно потащился всвой жилетный карман, вынул огромнейшие выпуклые глухие золотые часы, раскрыл,посмотрел и так же медленно и лениво потащился опять их укладывать.

Сам Раскольников все время лежал молча, навзничь, и упорно,хотя и без всякой мысли, глядел на вошедшего. Лицо его, отвернувшееся теперь отлюбопытного цветка на обоях, было чрезвычайно бледно и выражало необыкновенноестрадание, как будто он только что перенес мучительную операцию или выпустилиего сейчас из-под пытки. Но вошедший господин мало-помалу стал возбуждать в немвсе больше и больше внимания, потом недоумения, потом недоверчивости и даже какбудто боязни. Когда же Зосимов, указав на него, проговорил: «вот Раскольников»,он, вдруг быстро приподнявшись, точно привскочив, сел на постели и почтивызывающим, но прерывистым и слабым голосом произнес:

– Да! Я Раскольников! Что вам надо?

Гость внимательно посмотрел и внушительно произнес:

– Петр Петрович Лужин. Я в полной надежде, что имя мое несовсем уже вам безызвестно.

Но Раскольников, ожидавший чего-то совсем другого, тупо изадумчиво посмотрел на него и ничего не ответил, как будто имя Петра Петровичаслышал он решительно в первый раз.

– Как? Неужели вы до сих пор не изволили еще получитьникаких известий? – спросил Петр Петрович, несколько коробясь.

В ответ на это Раскольников медленно опустился на подушку,закинул руки за голову и стал смотреть в потолок. Тоска проглянула в лицеЛужина. Зосимов и Разумихин еще с большим любопытством принялись егооглядывать, и он видимо, наконец, сконфузился.