Читать книгу - "История Глории - Стейс Крамер"

Я люблю тебя, Глория. Но я устал… Мне нужен кто-то попроще.

Стив обернулся, посмотрел на меня. Его глаза тоже блестели из-за слез.

– Никогда бы не подумал, что расстанусь со своей малышкой… Но ты меня сломала.

Я прикрыла рот рукой, чтобы заглушить всхлипывания, с каждой секундой переходящие в вой.

– Ты сломала меня, Глория, – повторил Стив.

Он вновь продолжил путь. И, уже покинув нашу спальню, сказал:

– Пожалуйста… Прошу тебя… Будь счастлива.

И после Стив ушел. Он покинул наш дом и мою жизнь.

Я все еще стояла у порога, смотрела в никуда, а в голове вдруг заиграла песня Coldplay, которая стала гимном нашей любви: See you soon.

48

Депрессия насиловала меня долго и беспощадно. Не помню, сколько дней я была прикована к кровати. О том, что наступил новый день, я догадывалась лишь по тусклым лучам, что пробивались сквозь зашторенные окна. Муза все это время лежала со мной, лизала мое лицо, когда на нем сохли слезы, кусала волосы, что мертвыми змеями распластались по подушке, ела еду, что приносили мне ребята, изредка скулила в унисон с моей душой.

Я не понимала, что со мной происходит. Совсем недавно я пылала энергией, руководила Улицами, сражалась без устали, а теперь… Я просыпалась и тут же заставляла себя снова погрузиться в сон, чтобы не слышать мысли, что роились в моей голове стаями чокнутых мух. А мысли были, конечно же, о нем. Наверное, до меня наконец-таки дошло, что я потеряла его навсегда.

Я представила, как Стив звонит ей в дверь, она открывает ему, и несколько секунд они молчат, смотрят друг другу в глаза.

«– Прости меня… – говорит он.

– Уезжай, Реджи.

– Не бойся. Она тебе ничего не сделает».

Стив подходит к ней, обнимает. Ясмин робко отвечает ему взаимностью. Она плачет. Противоречивые чувства испытывает: ей страшно и радостно одновременно.

«– Я все это время думала только о тебе… – шепчет она.

– Я знаю… Я тоже».

Стив обнимает ее еще крепче, а на руке, что гладит ее голову, все еще сверкает браслет с буквой «G».

Я посмотрела на свой браслет «S» и вновь почувствовала, как внутри зашевелилась тоска. Затем оживилась ненависть и дала пощечину тоске. Глория, дорогая моя, когда тебя пытали в психушке, заставляя признать вину, когда Лотта превращала твое тело в фарш, когда ты кричала от невыносимой боли, Стив и Ясмин кричали от удовольствия, лаская друг друга.

Тут же очнулось мое драгоценное самобичевание. Ты недостойна любви, Глория. Ты не заслуживаешь счастья. Не имеешь права улыбаться и желать чего-то. Все, что ты умеешь, – это разрушать, причинять боль и морально разлагаться.

– Фу, что это за запах? – спросила Арбери.

Она подошла ко мне.

– Глория, собака на кровать нагадила.

– …Ну и что?

Арбери раздвинула шторы. Я резко зажмурилась, отвыкла от света.

– Ты уже больше недели не выходишь из дома.

– …Ну и что?

– Ну ладно. Если я не могу на тебя подействовать, тогда приступим к тяжелой артиллерии.

Арбери покинула меня. Я немного расслабилась, попыталась уснуть, но тут ко мне снова наведался гость.

– Вставай, – услышала я голос Алекса за спиной.

– Не трогай меня, Алекс.

– Я и не собирался. Даже дохлая кошка выглядит приятнее, чем ты. Я набрал тебе ванну.

Не скажу, что его слова задели меня, но мне вдруг самой от себя стало противно. Я выходила из комнаты лишь по нужде и то, когда позывы перерастали в спазм. На гигиену сил уже не оставалось, поэтому я и выглядела так же, как и ощущала себя внутри.

Мы с Алексом дошли до ванной, затем он оставил меня одну. Я медленно разделась, залезла в воду. Долго сидела, не двигаясь, смотрела, как пар поднимается вверх, растворяется во мраке.

Самобичевание переросло в жалость. До чего же ты довела себя, Глория? Ты же была бойцом, никогда не сдавалась. Что же сейчас с тобой происходит? Разбитое сердце, раздробленная душа, вера в лучшее скоропостижно скончались. Как ты будешь жить дальше? Как собираешься воспитывать сына? В тебе не осталось жизни. Ты все потеряла. Хватит.

Выдохнув, я скользнула вниз. Опустилась на дно. Вода проникла в уши, ноздри. Сердце забилось чаще, голова гудела, тело уже готово было лихорадочно извиваться, требуя кислород. Но я все лежала, глядела сквозь прозрачную пелену воды на мир, что хотела покинуть. И вдруг… Я увидела перед собой черную фигуру. Она нагнулась ко мне, черная рука нависла надо мной, затем схватила за плечо и резким движением вытащила из воды. Я долго кашляла и выхаркивала воду перед тем, как полноценно вдохнуть. Затем, когда пришла в себя, заметила Алекса, что все это время стоял у ванны и смотрел на меня с осуждением.

– Я принес тебе чистую одежду. Переодевайся. Поедем кое-куда.

– …Зачем?

– Есть одно дело.

– Я больше не хочу участвовать ни в каком деле, – сказала я, убирая с лица прилипшие волосы.

– К сожалению, у тебя нет выбора. Это очень серьезно.

– Что случилось?

– Расскажу по дороге. У нас мало времени.

Я взглянула на раковину, в которой лежали вещи, что он принес, затем перевела взгляд на Алекса.

– Может, ты выйдешь?

– Я больше не оставлю тебя одну.

– …Алекс, я голая.

– Это трудно не заметить.

Алекс приказал ждать его в машине. И без глупостей. Я повиновалась. Слишком была слаба для глупостей. Алекс покинул дом, направился к машине. Выдохнул с облегчением, когда убедился, что я его послушалась и не сбежала. Его руки держали сонную Музу. Он открыл дверцу, посадил щенка мне на колени.

– А Музу ты зачем взял?

– Она нам тоже пригодится в этом деле.

– Так что за дело-то?

Алекс сел за руль, через минуту мы тронулись с места.

– Как я уже сказал, дело очень серьезное. Нам нужно убить твою депрессию. Для этого мы завезем ее в лес, зверски расправимся с ней и глубоко-глубоко закопаем.

Надо было самой догадаться, что все это очередная его уловка. Хотелось, конечно, начать истерить по привычке, но это было ни к чему. Только зря нервы потрачу.

– Какую песню включить?

– Мне все равно, – недовольным тоном ответила я.

Алекс хитро улыбнулся, и в следующее мгновение наши перепонки едва не разорвались от оглушающего рева солиста My Own Private Alaska. Играла песня Kill me twice.

Ты вспомнишь, как мы однажды умерли

Солнечным днем, будучи в дороге…

…Я намерен жить.

Намерен жить,

Намерен забыть,

Жить с этим,

Теперь-то я вижу свет.