Читать книгу - "Сливовый календарь любви - Тамэнага Сюнсуй"

Та веревочка.

Как будто для нее сложена эта незатейливая песенка. Словно нагадали, что осыплются все ее цветы… Значит, порвать нить этой связи! Но если она расстанется с Тобэем – как ей жить? Дождется ли она новой весны? О-Ёси снова и снова горестно вздыхает. А мать думает о благе господина Тобэя, которому она и так обязана, и нарочно ведет речи с подоплекой.

Мать. Ну ладно, ладно – не плачь. Ведь я только зовусь матерью, а сама уж двадцать лет… Только одно для тебя и сделала, что родила. И вот явилась редкая гостья: едва назвалась матерью, как приказала порвать с любимым мужчиной, мол, неудобно перед семейством, которому матушка обязана. Любой меня осудит и назовет корыстной. Но ты тоже берегись. Раз уж вы с сестрой соперницы, то как бы она не отняла у тебя мужчину. Ведь недаром говорится: от одного дерева ветки, а друг другу чужие. У тебя уже годы, а сестра едва ли примирится, чтобы он остался с тобой. Будь я мать, как другие матери, то могла бы и приказать. Но к несчастью, твоя никчемная старая матушка даже родным детям не может дать хорошего совета. Вот умру – и за все разом повинюсь…

Сухо простившись, она поднимается, чтобы уйти. О-Ёси ее удерживает.

О-Ёси. Матушка, простите мою несдержанность! Выслушайте меня, пожалуйста!

Заливаясь слезами, О-Ёси рассказывает про встречу в Сакуре семь лет назад, про то, как всем сердцем верна была своей клятве и жила по-вдовьи, про благословенное богами и буддами новое свидание с Тобэем.

Мне стыдно, что вы думаете, будто я легкомысленно поддалась страсти или что я держу мужчину на крючке обманом. Отныне я навсегда забуду об этом и буду жить как прежде: причесывать женщинам волосы, давать взаймы одежду и постельные принадлежности своим соседям из Коумэ… Так и будут лететь мои дни. Только в храм Гэндзёан буду ходить, поминать покойного батюшку.

Услыхав такие речи, мать уже не знает, где зло, а где благо, поскольку умышленно настаивала на своем чересчур решительно. И вот во время этой сцены на веранде смежной гостиной в четыре татами открываются раздвижные двери и раздается голос: «Сестрица O-Соно! Спасибо, что помнишь о долге и что о Тобэе заботишься, но О-Ёси для меня – желанная невестка. Скоро мы выберем благоприятный день и введем ее в дом Тобэя хозяйкой».

Обе – и мать, и дочь – удивлены. Что же касается облика вошедшей, то лет ей уже за пятьдесят, она монахиня и выглядит весьма благообразно. На ней одежды из шелка «кага» иссиня-серого цвета на креповой бледно-голубой подкладке и такое же строгое нижнее кимоно.

Монахиня. Прошу меня простить… (Присаживается и складывает на коленях руки, перебирая четки.)

О-Ёси. Но вы – та самая инокиня, с которой мы на днях повстречались недалеко от моего дома…

Мать. Сестрица? Вот неожиданность… Как вы узнали?

Так они обе, мать и O-Ёси, с двух сторон осыпают монахиню вопросами. Монахиня в ответ улыбается.

Монахиня. Да, это должно вам показаться странным. Едва ли сам Будда знал намерения, которые меня сюда сегодня привели. Но все получилось по пословице: легче родить, чем родов бояться. Хотела разузнать все о той, с которой собираюсь породниться, и вот – О-Ёси оказалась дочерью моей милой O-Соно, которую я давно считаю младшей сестрой. То, что Тобэй, ни о чем не подозревая, уже обменялся с О-Ёси супружеской клятвой, говорит о предопределенности этих уз. Поскольку сад общий и тянется от соседнего дома, я без всякого умысла подошла совсем близко к вашим окнам, не посчитав это зазорным. И вдруг до меня долетели ваши голоса. О-Соно-сан, ради блага Тобэя вы родной дочери велели порвать с любовью – это пример истинной приверженности долгу. А вот я совсем другая, я баловала сына, и потому Тобэй делает все, что ему заблагорассудится, и до сих пор ведет разгульную жизнь. Подыскать ему жену непросто: семьи, где есть невесты, имеют свои причуды. Даже если считаться со вкусами сына и не отвергать невесту, будь она хоть гейша, хоть из веселого квартала (это ведь считают теперь в порядке вещей), то выбрать все равно нелегко. Ведь нельзя же взять в дом такую, которая и трех дней не просидит на одном месте! И вот недавно, когда я шла и, как всегда, на ходу прикидывала, мне попался навстречу Сакурагава. Я все ему рассказала и спросила, нет ли среди обширных знакомств моего сына такой женщины, которая была бы ему приятна и сама бы имела честные намерения, так что могла бы стать верной женой. Сказала, что мы хотели бы поскорее взять такую женщину в дом. Тут он поведал мне, что частые визиты Тобэя в «Каракотоя» были лишь кратковременным расцветом чувств, что из той связи ничего не вышло и что потом была Ёнэхати, но он сам не вполне понимает, насколько низко они друг другу кланяются. Во всяком случае, когда она служила в том же заведении, что и Коноито, что-то такое стряслось, и она перебралась в Фукагаву, стала работать самостоятельно. По словам Сакурагавы, все это было с самого начала из-за Тобэя и с его помощью. Я собиралась навестить Ёнэхати и напрямик спросить, что у нее на сердце, но до меня дошли слухи, что она хранит верность некоему Тандзиро. Когда я услышала про гейшу, которая строит из себя недотрогу, то решила, что это не для нас. Неужели я родила его таким дураком? Меня все это очень рассердило: это мужское тщеславие, упрямство, когда мужчины снова и снова приходят за любовью к тем женщинам, которые не раз их прогоняли… Содержать гейшу, которая тебя обманывает! Не зная покоя, я стала расспрашивать, как дела его здесь.

К счастью, недавно на богомолье в храме Гэндзёан я разговорилась с одной приветливой женщиной, вашей соседкой. Я ей открылась, и она мне рассказала, что в последнее время сблизилась с госпожой О-Ёси, что теперешняя ее мягкость и нежность совершенно изменили прежнюю О-Ёси, сильную и твердую душой «воительницу из Коумэ», как ее все называли. При редкой своей красоте она совсем не кокетка – уж чересчур хорошая невеста для Тобэя! Я продолжала расспрашивать соседей и поняла, что эта женщина безупречна, поэтому пришла сегодня же просить ее войти в наш дом в Кибе. Как же рада я была, когда из сада услышала, что О-Ёси – родная дочь O-Соно! Вот так новость! Подарок судьбы, о котором я и не мечтала! Хотя подслушивать грешно, от радости я забыла обо