Читать книгу - "Замуж за иностранца? Легко! - Татьяна Львовна Александрова"

приходил домой позже, давал ей гораздо меньше денег на хозяйство, по вечерам посылал какие-то эс-эмс-ки. А как он похудел! Просто высох весь. Может быть, его гложет мысль, что никогда уже не будет еще одного Николая Веденского, и славный род прервется на нем?

Иногда ей казалось, что это у него, а не у нее такой страшный диагноз. А может, совесть его съедает?

На ее вопросы он отнекивался или отмалчивался…

…Мама в этот ее приезд стала совсем плоха. Почти не ходила. Возраст, ноги.

– Мам, я все устрою, и тебя заберу.

«Если успею».

Вернуться сюда? А как же Ник? Отдать его?

…Самолет садился в дождь. Погода была весенняя, ветряная.

А может, ей все кажется, и у них с Ником опять все будет хорошо! Просто он устал от бесконечных больниц и проблем. А теперь, когда она почти выздоровела, все станет на свои места…

Дома на столе лежала записка: «Я в больнице».

Когда Вероника вошла в палату, она сразу увидела его глаза. Такие печальные и совсем не насмешливые, обведенные темными кругами.

Рядом сидела молодая, темноволосая женщина. Она поднялась, когда вошла Ника.

Женщина была беременна…

Тяжелая зрелость

Что изменилось? И что делать?

Он все задавал и задавал себе эти вопросы, а ответа не было.

Погулять, выпить, приударить за приглянувшейся женщинкой – так он ласково называл их – в этом Леха был мастак! Да еще во многом мастак, что и говорить. Бригадир он был справедливый? Справедливый! Монтажную работу лучше и аккуратнее других сделать мог. А здесь, на северном объекте, требовалось еще и умение так распределить работу, чтобы каждый был взаимозаменяемым. Потому что эти бродяги-монтажники, которые убегали из своих семей в командировки, время от времени отправлялись в загул, а то и вовсе в запой, а монтаж на объектах государственной важности никто не отменял!

Специальный, похожий на военный грузовик под названием «кунг», в котором ехала на работу бригада Лехи, катил по замерзшей дороге. В двух небольших окошках мелькали сосны и ели, запорошенные снегом. Мужики играли в картишки, чтоб хоть как-то заполнить время в дороге.

Леха в этот раз не играл. Он вспоминал…

…Когда приехала она, была желтая осень. Иголки на лиственницах начали опадать. По ночам уже заморозки тревожили, хотя на Большой Земле, то бишь в Питере, еще и грибы водились.

Леха тогда увидел ее и решил: ничего, симпатичная, стоит приударить! Жалко, что с мужем приехала. Но когда ему, Лехе, это мешало?

Потом он долго старался. Старался понравиться, чем-то поразить. Анекдоты и прибаутки так и сыпались из Лехи. На площадке, когда она была рядом, он без страховки бегал по верхам, на большой высоте. Для дела, конечно, но и покрасоваться, чтобы она поняла, какой он орел!

Товарищи по бригаде посмеивались – эти Лехины показательные выступления всем уже были известны, потому что применял он их к каждой очередной пассии, каждую женщинку так обольщал.

А тут чего-то не пошло. Ну во-первых, видно – мужа еще любила. Красивый, гад! А во-вторых и главных – с высшим была его новая пассия. Как только в монтажницы пошла? В карты по дороге не играла, читала все книжки да кроссворды разгадывала.

Заглянул к ней однажды в кроссворд, она и спрашивает:

– Не знаете, Алексей, композитор прошлого века, на – ий заканчивается?

– Чайковский!

– Нет, не подходит.

– Мусоргский! – блеснул Леха.

– Нет… Ой, знаю – Аренский. И по буквам подходит.

Леха и не слышал о таком композиторе…

Пришлось начать читать. Записался в библиотеку. Уж больно захотелось ее хоть чем-то зацепить.

Сидит он как-то в читальном зале, про Аренского читает. А тут она вошла. С мужем, правда. Увидела его, обрадовалась и говорит:

– А я думала, что вы не любите читать…

Думала, значит!

И Леха понял, что влюбился. Даже от Вальки, с которой уже год почти жил, в гостиницу съехал. Его новая любовь в той гостинице жила. С мужем, конечно.

Они с ней теперь часто по дороге на работу об искусстве и литературе разговаривали. Леха, что успевал вечером прочесть, утром ей рассказывал. Она улыбалась и тоже ему что-то рассказывала. Не поверите, он даже с мужем ее подружился. Втроем в кино ходили. Над Лехой уже монтажники потешаться стали. Но ему было все равно. Хотел ей о чувствах своих рассказать, да все никак не получалось. А тут случай ему помог.

Городок их со всех сторон был окружен лесом. И по этому лесу на выходных все на лыжах катались. Вот как-то в субботу Леха тоже на лыжи встал, пробежался по лыжне, к горочке подъехал. А там она. С мужем опять! И тут свезло – муж неловко с трамплинчика прыгнул и лыжу сломал! Поковылял домой, а она осталась. Здесь же Леха есть, не одна!

Пошли в лес по лыжне. Красота! Снег белый, пушистый. И везде заячьи следы. А она и не знала, что это следы зайцев!

Леха решил ситуацией воспользоваться. Остановился и говорит:

– Лена, люблю тебя давно!

А она:

– Леша, ну что вы? Зачем все портите? – А сама покраснела. Или от мороза?

– Ничего не порчу. Жить без тебя не могу!

Она подпрыгнула на лыжах – так развернулась – и обратно пошла. Облом!

Леха снова к Вальке переехал. Только три дня там пожил, не смог больше, и обратно в гостиницу.

И стал стихи сочинять. Напишет, и ей тайком от всех то в карман положит, то в руку сунет. Она краснеет, но не выбрасывает и не говорит, чтобы, мол, не писал больше. Значит – что? Значит, нравится! Леха понял, что стихами он ее «зацепил» все-таки.

Написал ей записку: «Приходи ко мне завтра в восемь, стихи почитаем». И что думаете? Пришла!

Только он бутылочку на стол поставил, стаканчики, засуетился, тут муж ворвался, что-то закричал и ее за руку утащил.

В общем, уехали они к себе в Питер…

Леха места себе не находил, извелся весь.

Прошел месяц, как он ее не видел. Тоска!

«Все, еду тоже в Питер. Надо точки поставить!» – Леха так углубился в свои мысли, что треснул кулаком по столу. Его сотоварищи возмущенно закричали:

– Лех, ты чего? Карты все смешал…

Вчера в Питер приехал. Позвонил, поговорили, она, вроде, даже обрадовалась. А сегодня пригласила его в гости к своей подружке. Говорит, посидим, песни попоем. Пела она хорошо, всем нравилось. Леха жуть как обрадовался!

А она опять с мужем пришла! Ну посидели, выпили,