Читать книгу - "Современная новелла Китая - Ван Мэн"

Утром ли мыться, вечером — какая разница! Важно не лебезить перед Канадой, презирая Китай. Чего он хочет — идти против предков? Против священной земли нашей? Славных предшественников? Учителей? Кровь закипела, из глаз полились жаркие слезы, вены вздулись на лбу, как подумал об этом Чжу Шэньду, нет, решительно не позволю еретическим бредням Чжао Сяоцяна взять верх! Жизни не пожалею. Больше твердости, очищающего ветра, этот сосуд вони не заслуживает внимания! Подумать только, «Основами куповедения» — семью томами! — не дорожит! Плюет на предков и потомков в трех поколениях, на дух Юйгуна[17], сдвинувшего горы, на славные подвиги тысячелетий… Нет, не допущу, чтобы переменился цвет наших гор и вод, чтобы туманом заволоклись солнце и луна! Воина можно убить, но не опозорить! Если утром познаешь истину, то вечером и умереть не жаль! Книжник я какой-то, что ли, интеллигентщина, или имя свое опозорить хочу? Как бы ни петляла дорога, нельзя терять цель! Если мелкие жулики вроде Чжао Сяоцяна возымеют силу, государство перестанет быть государством, купание купанием, а мне и на смертном одре глаз не закрыть спокойно!

Столь благородная скорбь возвысила и очистила дух Чжу Шэньду.

И на следующий день он засновал этаким челночком — туда-сюда, вверх-вниз, в партийные, административные, военные, массовые, рабочие, крестьянские, торговые организации и всюду поднимал вопрос о Чжао Сяоцяне. Серьезно, солидно, тактично. Никаких персональных выпадов, излишних колкостей, личных пристрастий. Наоборот, он «против явления, а не личности», вот что следует подчеркнуть. Мол, Чжао Сяоцян молод, одарен, перспективен, на него возлагают большие надежды, потому-то и приходится переживать за него, больно, что тот по ошибке зашел в тупик. Чжу Шэньду давал понять, что сам он собирается оставить все общественные посты, заняться только наукой. Что мешает нам спокойно, солидно обсудить проблемы куповедения? Критические замечания в адрес «Основ куповедения» можно только приветствовать, во взаимоотношениях с людьми он придерживается принципа «терять с улыбкой, обретать смиренно, радоваться всему, что услышишь». Но молчать о том, что куда более важно, он не в силах и обязан разъяснить свою позицию, иначе это будет преступно по отношению к стране, истории, нации, науке!

Побывав не единожды там-сям, высказав то-ce, он, возможно, никого и не убедил, но зато сам уверился в своей правоте. Ах, как он серьезен! Как откровенен! Строг! Революционен! Решителен! Бескомпромиссен! Долго, очень долго, многие годы он не казался себе столь справедливым, и потому преисполнился энтузиазма и патетических чувств! «Сгустившийся сумрак не скроет могучей сосны, все так же неспешно по небу плывут облака». «Героя узнаешь в боренье с морскою волной». В этой дискуссии, вне всякого сомнения, решаются крупные, принципиальные проблемы, тут стоит вопрос: по какому пути, в каком направлении, под каким знаменем шагать!

Истинное, однако, незаметно, пока не обретет внешней формы, поэтому надо, чтобы благородный порыв был непременно с надрывом, со слезой в голосе! Такая патетика тотчас же охватила Юй Цюпин и ее приятелей, и повсюду зазвучали пылкие речи.

Они не могли не воздействовать на главного и прочих, ответственных и не очень, редакторов вечерней газеты города В. А всего глубже — на того, кто некогда выпустил в свет «Канадскую россыпь». Он трепетал в ужасе, у него разрывалось сердце, раскалывалась голова, он жаждал искупить вину. Начала «Вечерка» с туманных статеек, по которым трудно было понять, критикуют они или не критикуют Чжао Сяоцяна. Одна называлась «Канадская луна, говорят, круглее китайской…». Другая — «Кто захватил усадьбу помещика, получает в наследство и его кальян, и его жену». Тут не подкопаешься!

Любопытные вещи, однако, творятся в Поднебесной: сначала пылкость Чжу Шэньду, затем статеечки про луну и кальяны с наложницами… и вот уже в облике Чжао Сяоцяна вдруг обнаруживаются сомнительные черточки. И пошли пересуды по городу В. и в радиусе до четырехсот километров:

— Чжао Сяоцян не хочет есть палочками, а только ножами да вилками…

— Чжао Сяоцян требует, чтобы в семь утра бани уже прекращали работу…

— Чжао Сяоцян подводит жене глаза зеленью…

— Чжао Сяоцяна не устраивают иероглифы, подавай ему канадское письмо…

Даже вот до чего дошло:

— Чжао Сяоцян в Канаде имел любовницу и теперь собирается бросить жену, переехать в Канаду, он уже оформляет канадское гражданство…

— Любовница называет Чжао Сяоцяна в письмах «dear» — то есть «дорогой»…

И даже так:

— Чжао Сяоцян пытался провезти из-за границы сорок портативных акустических систем, но таможня конфисковала их…

— Чжао Сяоцян вез с собой из-за океана порнографию…

— На границе у Чжао Сяоцяна обнаружили новейшие американские противозачаточные средства!

Участливые друзья не считали за труд забежать между делом, но всегда кстати, сообщить что-либо, письма слали, простые и заказные, отбивали телеграммы, ежедневно по многу раз доносили, в своей, разумеется, интерпретации, до ушей супругов Чжао все, что ходит по городу. Все это изобилие подавалось сосредоточенными, возбужденными друзьями старательно, с подробностями и необычайно живо. Так что однажды Чжао Сяоцяну с женой даже пришла в голову мысль: а не сами ли придумали, сфабриковали, распространили и поспешили принести ему все это люди, уверяющие его в верности, выражающие свою преданность? Но от таких предположений пришлось быстренько отказаться: ведь если продолжать в этом духе, то не избежать вывода, что ходит к тебе всякий сброд, но всех же не выгонишь, ибо на радость врагу, на горе другу останешься в полном одиночестве.

И спустя час Чжао Сяоцян сказал жене:

— Плохо дело! Наши с тобой сомнения, пожалуй, отдают чем-то болезненным. В Канаде в таких случаях обращаются к невропатологу или даже психоаналитику. Бывает, и таблетки глотают. А у нас в городе, говорят, в нервной клинике открыли психиатрическую консультацию, но через два месяца вновь прикрыли. Что же это, в самом-то деле? Будь это в Оттаве или Торонто…

Он еще не закончил фразы, как жена вспылила:

— Надоел ты мне! Тошно! Чертова Канада! Далась она тебе! Хватит! Три года ждала тебя, у нас тут то свет отключат, то воду, то тайфун песком да камнями по стеклам барабанит, а ты разгуливаешь по своей Канаде, диско отплясываешь…

Жена махнула рукой. Упал и разбился стакан.

Чжао Сяоцян совсем смешался, словно его любимые золотые рыбки вдруг превратились в морских черепах. До него наконец дошло, что как бы ни была доброжелательна жена, старавшаяся не верить сплетням о его канадском разврате, что-то, видимо, у нее в подсознании осело. Ах он преступник, тысяча ему смертей!

Некое влиятельное в городе В. лицо, у которого побывал Чжу Шэньду, сделало по этому поводу ряд замечаний. Их, более или менее