Читать книгу - "Как на ладони - Алисия Эриан"

— Следующим летом? — повторила она. — Но ведь это еще так не скоро!

Потом она встала и ушла к себе. Даже не поцеловала и не обняла меня на прощанье, даже свет мне не выключила. Через пару минут я поднялась с постели и постучалась к ней.

— Да?

Я приоткрыла дверь. Мама уже лежала в кровати с книжкой.

— Ты злишься? — спросила я.

Мама перевела взгляд с книжки на меня.

— С чего мне злиться?

— С того, что я не вернусь домой.

— Переживу как-нибудь, — ответила мама.

Я не очень поняла, что она имеет в виду. То ли она и правда спокойно это переживет, то ли я должна чувствовать себя виноватой и тут же сказать ей, что я согласна ехать с ней домой.

— Спокойной ночи, Джасира, — попрощалась мама.

— Можно, я тебя поцелую? — спросила я.

— Конечно.

Я подошла к ее кровати и нагнулась. Я думала, что вот сейчас она меня обнимет, но не тут-то было. Я просто чмокнула ее, а она уже уткнулась обратно в свою книгу.

Следующим утром мама попросила папу приготовить нам его фирменные блинчики, но он отказался, сославшись на то, что ему некогда. Я их не ела со дня знакомства с Тэной.

— Тогда сделаешь нам их утром на Рождество, — решила мама.

— Посмотрим, — отозвался папа.

Папа сел в машину вместе с нами, чтобы мы его подбросили до работы. В присутствии мамы мы с ним вроде как отдыхали друг от друга. Он не мог у нее на глазах злиться и бить меня, поэтому мне не приходилось особенно следить за тем, что я говорю или делаю. Я просто сидела на заднем сиденье и смотрела на выведенные черной краской номера домов, мимо которых мы проезжали.

Вдруг папа приглушил радио и сказал:

— Если увижу хоть одну царапину, то очень-очень разозлюсь.

— Да ну? Если бы не эта твоя война, ты бы не бойкотировал Рождество, сам бы поехал за елкой и сам бы оцарапал свою машину. Так что заткнись.

Папа промолчал. Это было восхитительно — слушать, как мама так с ним говорит, а он даже не может ей ничего ответить.

— И чтобы никакой липкой смолы, — добавил папа. — Ее потом ничем не отмоешь.

— Может, хоть на секунду перестанешь всех третировать? — поинтересовалась мама, потом повернулась ко мне и спросила: — Как ты можешь с ним жить?

Я бы предпочла, чтобы она так не делала. Не вынуждала бы меня говорить папе в лицо всякие гадости. Я в таких ситуациях всегда жутко нервничаю, а тут еще папа пялился на меня через зеркальце, предвкушая, как я сейчас облажаюсь.

Наконец я промямлила:

— Я не знаю.

Папа закатил глаза и уставился на дорогу.

— Фирменный ответ, — пробурчал он.

— Как это ты не знаешь? — допытывалась мама.

Я пожала плечами.

— Прекрасно! — бросила она, разворачиваясь обратно. — Раз вы тут так спелись, можешь забрать его себе.

Я ничего не сказала. Сидела и смотрела на дорогу между их сиденьями.

— Ты удивишься, когда узнаешь, с кем я еще спелся, — заметил папа.

— Да? — переспросила мама. — И с кем же? С твоей девушкой?

— Да, с моей девушкой.

— Рада за нее, — съязвила мама.

— Вот и хорошо, — поддакнул папа.

Оставшуюся дорогу они не проронили ни слова. Чтобы показать, как она разозлилась, мама, когда мы высадили папу у его офиса, тут же газанула, хотя он продолжал еще что-то говорить ей через водительское стекло.

— Придурок, — пробурчала она.

Я пересела на переднее сиденье и изо всех сил старалась не оборачиваться и не смотреть на папу. Я боялась, что мне станет его жалко.

Мы взяли карту, которую он нарисовал нам вчера вечером. На ней он указал базар, где, по его мнению, продавались хорошие елки, и магазин, где мы могли купить кое-что из мелочи. Скрепкой он прикрепил к карте три двадцатки, и мама велела мне положить их ей в сумочку. Когда я открыла ее кошелек, то обнаружила там фотографию Барри.

— Что это? — спросила я.

Она взглянула на меня:

— В смысле?

— Я думала, он тебе больше не нравится.

— Это я ему больше не нравлюсь, — вздохнула мама. — А это две большие разницы.

— О…

Я очень давно не видела Барри. Его растрепанные каштановые волосы и ямочку на подбородке. Я подумала, что эта фотография должна принадлежать мне, ведь я знала, что все еще нравлюсь ему.

— Убрала деньги? — спросила мама.

— Да.

— Тогда закрой кошелек, — велела она, и я послушалась.

На елочном базаре мама выбрала дорогую елку — дугласовую пихту. Продавец сказал, что иголки с нее не будут осыпаться очень долго. Он пристроил нам дерево на крышу машины, и мы отправились в магазин. Мама купила все из папиного списка, а потом спросила, не нужно ли мне чего-нибудь.

— Нет, — сказала я.

— Может, прокладки или еще чего? Ну, для месячных.

— Нет, — повторила я. — У меня есть.

Мы встали в очередь в кассу. Мама взяла со стойки журнал “Пипл” и начала читать. Меня ее визит уже начал утомлять.

По пути из магазина мама остановила тележку напротив ксерокса с сервисом самообслуживания. Расстегнула сумочку, достала оттуда какие-то бумаги, потом открыла крышку ксерокса и положила их туда.

— Что это ты копируешь? — поинтересовалась я.

Мама бросила в приемник несколько монеток.

— Квитанции о начислении зарплаты твоего отца, — объяснила она.

Я ничего не ответила. Просто стояла и смотрела, как копии падают в лоток для бумаги. Всего получилось три штуки, и, когда аппарат замолк, мама подняла их и сложила вдвое. Убрала их в сумку, подняла крышку ксерокса и забрала оригиналы.

— Ну, — произнесла она, — вот и все.

На парковке мы поставили все сумки на заднее сиденье. Мама села в машину, а я откатила пустую тележку в сторону. Через минуту, когда я уже сидела внутри и пристегивала ремень, она сказала:

— Только не говори об этом папе. Я понимаю, конечно, что вы с ним довольно близки, но я была бы тебе очень признательна, если бы ты держала рот на замке.

Я знала: она хочет, чтобы я начала протестовать, говорить, что вовсе мы с ним не близки, но промолчала. Вместо этого спросила:

— А откуда у тебя его квитанции?

— Из его стола, — ответила мама.

— Но там же все ящики заперты, — удивилась я.

— Заперты-то заперты, — протянула она, — но замки на них не больно-то надежные.

Я промолчала, и тогда она сказала:

— Послушай, Джасира. Мне нужно защищать себя. Твой отец, если ты еще не заметила, очень скупой человек. А если ты все-таки решишь