Читать книгу - "Эротические истории пенджабских вдов - Бали Каур Джасвал"

заднюю дверь, выходит к стоящему в гараже второму холодильнику, где в морозилке ему оставлен запас еды на все время отсутствия жены, — Кулвиндер почувствовала, что сердцебиение пришло в норму. Она открыла глаза и позвала мужа по имени. На обеденном столе стоят свежие роти и чайник с чаем, но он их не заметил. Поднимаясь по лестнице, чтобы снова окликнуть мужа, Кулвиндер догадалась: Сараб решил, что жена уже уехала.

Она намеренно наступила на расшатанную половицу. В знак протеста лестница громко застонала.

— Я здесь, — сказала женщина, очутившись в прихожей. Сараб сидел в гостиной и смотрел телевизор.

— Ой, — сказал он. — В котором часу у тебя рейс?

— В шестнадцать тридцать, — ответила Кулвиндер. — Мне нужно прибыть за два часа. Предпочтительнее за три, но, по-моему, двух часов вполне достаточно. Чем меньше времени толкаться с пенджабцами в Хитроу, тем лучше.

— Мы выедем в два часа, — решил Сараб. Кулвиндер не была уверена, что обида в его голосе ей только почудилась. Вчера они опять повздорили из-за этой ее поездки. Муж потребовал объяснить, зачем ей все-таки понадобилось ехать.

— Мы бываем в Индии каждый год, — напомнила ему жена. Нужно было навестить родственников, посетить несколько свадеб. Конечно, ее бы поняли, пропусти она этот год, но ее жизнь в Лондоне слишком изменилась за последнее время. А в Индии все будет по-старому, словно Кулвиндер никогда и не покидала ее; вот почему она больше, чем когда-либо, жаждала окунуться в гвалт и хаос своего прошлого, гораздо менее сложного, чем настоящее. Ей хотелось дышать пыльным воздухом и толкаться на многолюдных базарах. Отказ Сараба ехать в Индию глубоко разочаровал Кулвиндер и расширил пропасть между супругами, порожденную горем. Она не понимала, почему муж предпочитает переживать утрату наедине с собой. Она сама готова была объехать весь мир, лишь бы это помогло.

— Что смотришь? — поинтересовалась Кулвиндер.

Сараб вовсе не был злым, просто замкнутым. По его лицу пробежало облачко легкого раздражения.

— Какую-то передачу, — бросил он.

Кулвиндер вернулась в спальню и, придвинув стул к подоконнику, стала смотреть на улицу. По выработавшейся привычке она отворачивалась от дома Тарампал, чтобы он лишь докучливой тенью маячил на периферии ее зрения. Две старухи в шерстяных кардиганах поверх шальвар-камизов тащили с рынка переполненные сумки на колесиках. Шедшая наперерез семейная пара с тремя детьми, выстроившимися гуськом, помедлила, чтобы пропустить их. Обе стороны вежливо раскланялись. Одна из старух протянула руку, чтобы погладить ребенка по головке, и когда малышка подняла личико и улыбнулась, сердце Кулвиндер пронзила острая боль. Отзывалась ли боль утраты для Сараба в таких же мелочах? Она не смела его спросить.

На той стороне улицы Кулвиндер заметила молодую женщину. Она прищурилась и прижалась носом к стеклу. Эта характерная торопливая походка могла принадлежать только Никки. Что она здесь забыла? Когда девушка переходила дорогу, дурацкая почтальонская сумка била ее по бедру. В руках она несла коробку. Кулвиндер вытянула шею и увидела, как Никки звонит в дверь дома номер восемнадцать. Дверь открылась, на пороге возникла госпожа Шах. Что этой девице от нее нужно? Они перекинулись парой фраз, после чего госпожа Шах указала на соседний дом и скрылась.

Никки нужен был номер шестнадцатый. Она явилась к Тарампал! Задержав дыхание, Кулвиндер проследила за девушкой взглядом до самой двери Тарампал. Ее сердце заколотилось быстрее — как всегда, когда она смотрела на эту дорожку, на эту дверь. На протяжении нескольких недель после смерти Майи Кулвиндер беспрестанно представляла, как дочь скрывается внутри и уже не выходит.

Никки позвонила в дверь и стала ждать. Через несколько минут она поставила коробку на землю и постучалась. Кулвиндер продолжала вести наблюдение; девушка достала из сумки блокнот и ручку, нацарапала записку и сунула ее в коробку. Потом неохотно сошла с крыльца, несколько раз обернувшись, чтобы посмотреть, не выглянет ли Тарампал.

Кулвиндер подождала, пока Никки скроется из виду, и поспешно спустилась вниз.

— Пойду попрощаться с соседями, — бросила она через плечо.

Прежде чем перейти дорогу, Кулвиндер помедлила. Что она делает? Ей ужасно хотелось узнать, что Никки принесла соседке, но стоит ли любопытствовать? Дом Тарампал притягивал и одновременно отталкивал Кулвиндер; она словно приросла к месту, приплясывая от нетерпения. «Это ради твоего кружка», — уговаривала себя женщина. В Никки есть нечто подозрительное, и нужно выяснить, что именно, прежде чем это скажется на занятиях. Озираясь, чтобы убедиться, что поблизости нет машин и любопытных соседей, Кулвиндер перебежала дорогу. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-нибудь заметил, как она роется в вещах Тарампал на ее собственном пороге.

Коробка Никки не была как следует запечатана, поскольку содержимое в ней не помещалось. Это были магнитофонные кассеты. Энид Блайтон, «Великолепная пятерка». Женщина вытащила из коробки записку. Она была написана наспех, на ужасном гурмукхи, но суть Кулвиндер уловила.

(Дочери Тарампал: пожалуйста, прочтите ей эту записку. Это от Никки) Я очень сожалею о последнем уроке. Тут несколько аудиокниг, чтобы вы могли продолжать изучать английский.

«Продолжать изучать английский»? Что там у них в кружке творится? Кулвиндер положила листок на место и поспешила домой. Удары сердца отдавались у нее в ушах. Женщина взяла телефон и стала искать номер девушки. Хорошо, что она догадалась сохранить его в тот вечер, чтобы позвонить Никки и сделать ей выговор, если та снова не выключит свет в классе.

Дождавшись, пока руки перестанут дрожать, Кулвиндер набрала сообщение: «Привет, Никки. Сообщаю вам, что пробуду в Индии дольше, чем ожидалось. Вернусь 30 марта. По всем вопросам обращайтесь к сотрудникам Сикхского землячества». Нажала «Отправить». На самом деле она возвращалась 27 марта. Теперь у нее в запасе будет три дня, чтобы неожиданно нагрянуть на занятия и выяснить, чем занимаются вдовы под руководством этой девицы.

Несколько мгновений спустя пришел ответ от Никки: «ОК! Счастливого пути!»

* * *

— Давайте поиграем, — предложила Манджит, как только Никки вошла в класс. Девушка не услышала этих слов — ее озадачили четыре пожилые женщины в белых одеяниях, бродившие по коридорам.

— Кто-нибудь знает этих дам? — осведомилась Никки. В этот момент незнакомки проплывали мимо двери. Одна из них прижалась морщинистым лицом к стеклу и сразу отпрянула.

— Это мои подруги. Они тоже хотят записаться, — сообщила Арвиндер.

— Так почему не заходят? — удивилась Никки.

— Сейчас зайдут.

— Они разглядывают нас! — сказала Никки. Чья-то пара глаз из-за стекла встретилась с ней взглядом и тотчас исчезла.

— Дай им привыкнуть, — ответила Арвиндер. — Они никогда раньше не бывали в классе. Их ужасает, что мы рассказываем здесь свои истории.

— Мы говорили им, что беспокоиться