Читать книгу - "Все живы - Анна Морозова"

Надюшки твоей больше нет. Так получилось. Это произошло 15 октября. Баба Лида накануне ступню вывихнула, она у нее опухла, не наступить. А корова Буренка к быку стала проситься. Папа в правление уехал, а меня трактористы послали за клапанами. Ну, я на Звездочке и ускакал, и там еще долго ждать пришлось. Надя решила никого не дожидаться и самой везти корову к колхозному быку. Боялась время охоты у коровы упустить. Баба Лида с пастухом договорилась заранее. Но только Надя ведь ни разу этого не делала, ты обычно этим занимался или бабушка. Ну, так вот. Привела она Буренку да к столбу веревку и привязала. А пастух быка открыл. Корова-то быка почуяла да как побежит! Надя не ожидала такого и не успела отпрыгнуть. Вот ее веревкой и передавило, прижало к столбу. Помучилась полчаса, и всё. Прости нас, не уберегли мы твою Надю. Баба Лида себя винит, плачет всё время. Любила она ее, как родную внучку. Да и все ее любили. Мама вся сама не своя ходит. Папа как узнал, когда вернулся, прям за сердце схватился и побелел весь. Вот такая у нас новость. Ты уж там держись, ладно? Теперь уж ничего нельзя воротить. Я пока у бабы Лиды живу, помогаю ей управляться. И дома помогаю тоже, конечно.

Мужайся. Что же теперь, ничего не поделать.

Сеня».

15 октября

Записываю кратко. Получил 40 рублей! Оказывается, нам положена стипендия. Неожиданно. Купил себе готовальню, внутри такая приятная обивка, как смесь бархата и мелкой замши. Надя бы каждый раз гладила, она любит такое. Скучаю я по ней. Эх, съездить бы домой! Хоть одним глазком глянуть, прямо тянет. Не так уж и далеко ведь. Но об этом не может быть и речи. Мы тут прикинули, что учимся по одиннадцать-двенадцать часов. Это вместе с самоподготовкой, конечно.

17 октября

Погода испортилась: похолодало, дождь с ветром, грязно. У нас дует из окон. Доложил об этом заведующему по хозяйственной части, он отнесся с пониманием и обещал помочь.

Вот правильно Надя говорит, что мне больше всех надо! И в школе называли заводилой. Моя койка не возле окна, но не могу слушать, как ворочается и стонет во сне Ярмолин. Он сильно застудил уши, а в санчасть идти не хочет. Уши для танкиста важная часть тела. Весь день почему-то Надюха у меня из головы не идет. Как-то они там без меня?

(Сегодня утром мы захватили Полину и приехали на дачу. В домике очень жарко. Ну, я-то буду спать у дяди Миши в библиотеке, а А. С. сказал, что оставит дверь открытой. Зря, что ли, магнитную занавеску на нее повесили? Мне пришла идея раскрутить Антона на ночевку во дворе. А что? Будем смотреть на звезды и болтать. Интересно, Антон согласится? Так-то он за любой движ. Или это недвиж будет? Раз мы будем лежать? Надо подумать, где лучше-то. Наверное, у него – Рекс нас охранять будет. – Боря.)

19 октября

Нам дали бухту пакли, и я с Ярмолиным заделали все щели, только форточки оставили для проветривания. Дуло особенно под подоконниками, оказывается. Пакли туда ушла прорва. Я рад, что это организовал. Интересно, когда нас переведут на зимнюю форму одежды? Жду письма. Наверное, дорогу развезло.

21 октября

Потеплело, солнце, но ветер холодный. Уши у Ярмолина всё хуже, гоню его к врачу. Обещал сходить, если к концу недели не станет легче. А я уже привык к учебной жизни, к товарищам. Вошел в ритм, как говорится. И стал лучше соображать. Наверное, прав был мой учитель математики, когда назвал меня башковитым. И я понял, что мозг нужно тренировать постоянно. Все-таки я расслабился, что и говорить. Помню, Надя всё переживала, что я после армии оставил танковое училище и приехал к ней. А я ничуть не жалею. Правильно баба Лида сказала: год – большой срок. А где я еще такую найду? И мне никто не мешал после работы в мастерской решать задачник по геометрии, хоть по одной задачке в день. Да и учитель математики дал бы мне учебники, если бы я его попросил. ВСЁ В НАШИХ РУКАХ. А я думал, что еще всё успею – и подготовиться, и поступить на учебу. План у нас с Надюшей был ребенка завести, и баба Лида пеленки-распашонки готовила потихоньку. Я видел, как она чепчик шила и так задумчиво улыбалась. Вот бы они вдвоем и водились, пока я в училище был бы. Проклятая война! Проклятый Гитлер! Сколько людей его ненавидят! Вот назло ему буду учиться изо всех сил, а там посмотрим, как он запоет!

Сводки очень тревожные.

А письма всё нет от Надюхи. Написал Сеня, и то кратко как-то.

24 октября

Вчера вечером выходили с Ярмолиным на крыльцо: он покурить, я за компанию. Такие звезды были огромные! Я смотрел, и было такое чувство, что моя Надя рядом. Соскучился я по ней страшно. И писем нет почему-то.

28 октября

Меня назначили куратором группы новичков по практике. Как же здорово оказаться на водительском сиденье танка! Я раньше с недоверием читал о всяких там призваниях, думал: где я нужен, там и призвание. Но сегодня понял, что это не пустые слова. Не могу описать, что ощущаешь, когда ты на своем месте. Воодушевление и стальную уверенность внутри – вот что. И еще становишься с танком одним целым. Не он едет, а я им управляю, а мы едем. И броня у нас одна на двоих. А куратор из меня неважный. Вот боюсь эту шантрапу допускать до танка после их дурацких вопросов. Ну как можно такое не знать, а? Ну, хотя бы со школы, ведь не должны были они всё забыть? А на практике они что делали, веники вязали? Не могу понять. Никакого представления о механизмах, узлах и соединениях вообще нет. Ну ничего, постараюсь их подковать.

29 октября

Нас перевели на зимнюю форму одежды. И пошутили, что потеплеет. Ну, и ладно. Надоело мерзнуть на ледяном ветру. Шинель даже новая, кажется. Теплая! И шлем удобный. А сапоги вообще мировые. Похоже, что офицерские, даже чистить приятно.

(На следующем развороте тетради рисунок, как карикатура. В задумчивых позах стоят и сидят на земле новички. Над их головами куча больших вопросительных знаков. Они разводят руками, как будто показывают, что ничего не понимают. Внизу подпись: «НОВИЧКИ». Боец в шинели и черных сапогах широко расставил руки, он