Читать книгу - "Знак обнаженного меча - Джослин Брук"

Рейнард покачал головой.

— Вообще-то, старая кошелка — парни говорили. Но шлюха, это точно, и дает в охотку. Один из наших вчера к ней ночью ходил. Она там, за главными воротами ошивается — ну, там где лес этот и землянки — часовому только подмигни, и все шито-крыто. Может, сходим глянем, а?

Рейнард отказался; однако весь остаток дня образ, вызванный словами Спайка, преследовал его, разрастаясь в мозгу, словно какая-то злокачественная опухоль. Как ни странно, этот вызывающий беспокойство образ относился вовсе не к «дамочке», столь услужливо посещавшей лагерь, а превратно ассоциировался с самим Спайком и, более конкретно, с его шеей в рубцах и коротко стриженными рыжеватыми волосами, поскольку этим деталям внешности приятеля случилось запечатлеться в уме Рейнарда в тот самый момент, когда Спайк выложил ему свою непристойную задумку. Под конец дня тот возобновил свое предложение: — Я, едрит твою, три месяца уже не трахался, — сказал он, — и хрен я буду выбирать да разбирать. Мне хоть какую старую клячу — уж всяко она не хуже кой-каких черных телок в Александрии, а? Ну что — идешь?

В конце концов Рейнард нехотя согласился; они договорились встретиться у казармы в полдесятого вечера. Но прежде чем наступил час вылазки, случилось одно обстоятельство, придавшее всей этой истории — по крайней мере для Рейнарда — гораздо большую важность, чем она бы имела изначально.

За ужином раздали почту — и как раз в этот день Рейнард, к своему удивлению, получил большой, внушительного вида конверт с оттиснутыми буквами СЛУЖЕБНОЕ. Он, конечно, предпочел бы, чтобы ему из внешнего мира пришла какая-нибудь весточка более личного характера, но даже это официальное послание — что бы оно в себе не заключало — подразумевало по крайней мере то, что существование Рейнарда все еще признается кем-то за пределами лагеря.

Может быть, оттого что Рейнард открыл письмо поспешно, за столом и в присутствии других, содержимое показалось ему до странности невразумительным: пачка скрепленных вместе бланков разного цвета и размера. Он пробежал взглядом некоторые записи: «Ставка дохода за первый квартал», «Средняя величина для сведенных в таблицу расходов, рассчитанных обратно пропорционально (лунные, а не календарные месяцы)» и еще: «Вариации диапазона (с консолидированными итогами за финансовый год с марта 194… г.)». Рейнард, недоумевая, засомневался, действительно ли вся эта документация вообще имеет к нему отношение, — однако на верхнем листе был полностью приведен вопросник, на который он отвечал в первый свой день в лагере: там стояли его имя и фамилия, адрес, профессия и другие гражданские данные, а также армейский номер вместе с наименованием и местом дислокации его нынешней части. Не связано ли это с подоходным налогом? — подумал он. Вряд ли, так как налог всегда вычитали из его жалованья. Вдруг ему бросилось в глаза наименование, напечатанное под обозначением его части: Клэмберкраунский военный округ. Рука его дрогнула, и им овладело необычайное возбуждение, причину которого он, однако, совершенно не мог определить. Затем из пробелов, которые, по всей видимости, следовало заполнить, его взгляд выхватил следующее:

«Болезнь, по причине которой………. просит пособие по инвалидности………».

В первом пробеле (после слова «которой») рукой неопытного клерка было вписано одно-единственное слово — МАТЬ, а второй пробел заполняло длинное слово, неуклюже втиснутое в отмеченное точками пространство и абсолютно неразборчивое. Оно, похоже, начиналось с «Т» и заканчивалось на «оз» или «ез» и могло с одинаковой вероятностью быть тромбозом, туберкулезом или трипанозомозом.

Весь документ выглядел так невероятно, что Рейнард почувствовал желание не придавать ему большого значения. Но случилось так, что именно в этот момент он заметил, что один из сослуживцев, сидящих за столом, пристально глядит на его «письмо» с выражением испуганного узнавания.

— Тебе ведь это пришло, да — Б-косая-456-косая-три-четыре? — спросил молодой мужчина, призывник из недавних.

Рейнард глянул на заголовок на верхней странице и согласно кивнул.

— Хоть без плохих новостей-то?

— Похоже, что, может, и с ними.

Мужчина прищелкнул языком.

— Ни хрена тут не поделаешь, — сказал он. — У меня вон женка в Ноттингеме от туберкулеза помирает, а меня эти сволочи даже на двое суток не отпускают.

Вспомнив об уговоре со Спайком, Рейнард решил использовать вылазку в иных целях. Похоже, с часовыми на воротах можно было договориться под видом свидания с неведомой vivandière[14]из деревни, с одним условием — не пересекать пограничную черту, обозначенную буковой рощей. Впрочем, выйдя за ворота, было бы несложно срезать дорогу через лесок и беглым шагом спуститься к деревне. Другое дело — как попасть обратно; но перспектива грядущих взысканий казалась несущественной в свете более неотложных проблем.

Наметив план действий, Рейнард почувствовал себя на редкость спокойным и собранным; он спрашивал себя, почему же он раньше не обманул бдительность часовых и не сделал попытку добраться домой… Он решил рассказать все Спайку, с которым, в конце концов, ему предстояло разделить риск нарушения границ.

Услышав о плане Рейнарда, Спайк выказал готовность оказать содействие. Он вызвался «подмигнуть» часовому на воротах и по возможности занять того на несколько минут разговором, под тем предлогом, что Рейнард отправится к дамочке первым, — а у Рейнарда тем временем появится шанс углубиться в лесок и пробраться полями к деревне.