Читать книгу - "Аромат пирогов - Александр Юрьевич Сегень"

теперь не надо, — осторожно пробормотал Артосов, который в те времена был известен пока только как прекрасный поэт и еще не успел закончить свой нашумевший роман «Мертвец гробу не чужд».

— Думаете, я струсил? — подбоченился Егерь.

— Саня не из таких, — веско подтвердил Сахалинцев.

— Ждите, я иду за коньяком! — решительно встал Егерь.

— Я с ним. Где Егерь, там всегда интересно, — сказал Сахалинцев и последовал за возмутителем спокойствия.

— А я себе не враг, — хихикнул Артосов, как человек, отвечающий за свой генотип.

— Я тоже, — смело заявил Долгополов.

— Да и я, — разумно определился Петушков.

Тем временем Егерь уже входил в Дубовый зал, отделенный от Пестрого узким буфетом с высокими стульями перед стойкой. Когда он вступил в один из лучших ресторанных залов Москвы, в котором некогда собиралась могучая масонская ложа, гости Полубарчука уже расселись, и Золотарский произносил тост. Но при виде Егеря он замолчал, и все посмотрели туда же, куда смотрел маститый литературовед, съевший большую собаку на Достоевском, чуть поменьше собак на Гоголе, Толстом, Салтыкове-Щедрине, Шолохове и совсем маленьких собачек на всех остальных обитателях питомника школьной программы.

Убеленный сединами человек в генеральской форме медленно вставал из-за стола, играя желваками и сжимая тяжелые военные кулаки. Егерь сделал три шага в направлении стола и своей неминучей смерти. Генерал сделал два шага ему навстречу. И тут Полубарчук схватил его за руку:

— Папа! Папа! Я сейчас все тебе объясню. — И стал быстро говорить что-то отцу на ухо.

Тот слушал, секунды длились так долго, что никому бы не пришло в голову думать о них свысока. Генерал постепенно менялся в лице и краснел. Наконец, выслушав сына, он глянул на него свысока и громко произнес:

— Так ты и в самом деле козел!

После этого он глянул на Егеря и поманил его жестом:

— Молодой человек, подойдите сюда, присаживайтесь. Официант!

Лучший официант Цедеельска Леша тотчас поднес стул и придвинул его под садящийся зад Егеря.

— Будьте добры, вот этому прекрасному человеку бутылку самого хорошего коньяка.

— Есть французский.

— Тащите французский! Это из моего кармана будет оплачено. Друзья мои! Разрешите сказать?

Генерал встал и произнес тост:

— То, что мой сын Георгий хороший писатель, труженик, создавший такой грандиозный пятитомник, — это всем известно. То, что он хороший друг, добрый парень, веселый, неимоверно образованный, настоящий знаток своего дела, — это тоже всем известно. То, что он патриот своей Родины, горячо любящий Россию, — это не поддается никаким сомнениям. Но то, что он еще и козел, — об этом пока знали только мы с матерью. И вот сегодня появился этот человек, который откровенно задал свой вопрос, и мы не имеем права осуждать его. Так выпьем же за...

— Сашу Егеря, — подсказал писатель Полубарчук.

— За Александра Егеря, товарищи! — закончил свой тост генерал Полубарчук.

Тем временем Сахалинцев, постояв немного и посмотрев сквозь летние очки на это февральское действо, не получил приглашения и отправился обратно в Пестрый зал.

— Ну что, Фортинбрас? Где труп Гамлета? — спросил его Долгополов.

— Похоронен с почестями, — ответил Фортинбрас в зеленых очках. — Шучу. Сейчас нам французского коньяка доставит.