Читать книгу - "Адъютант Пилсудского - Федор Федорович Шахмагонов"

Артемьев отпустил лацканы пальто и присвистнул.

— Только-то! Там тебе предназначалось больше! Кто перехватил? А? Этот...

— Шевров? — переспросил Тункин. — Шевров! Я так и думал... Сколько для меня у них?

— Две тысячи перехватили!

— А ты что дашь?

— Завтра... Встретимся здесь! Как стемнеет. В семь часов.

Тункин указал рукой на карман Артемьева:

— А сейчас давай штоф!

Артемьев сунул в руки Тункину штоф с остатками спирта.

Приказал:

— Теперь в разные стороны! — вытолкнул Тункина из подворотни в переулок.

3

По ночной Москве сквозь метель рысью мчался лихач. Брызгала снежная ископыть.

Снегопад вдруг перестал. Сразу посветлело, вынырнула на мгновение луна. Под полозьями визжал снег, заметно крепчал мороз.

Вот уже и город не город. Миновали Сокольнический парк, дорога взяла в гору. Перед извозчиком выросла темная фигура.

— Дальше нельзя! Спугнем!

Артемьев затаил дыхание и приник ухом к углу оконного наличника. Не всякое слово разобрать можно, но все-таки услышал. Чей-то бас пробубнил :

— Хвостов за собой не привел?

Потом все перешло в бормотанье, и вдруг вскрик, на этот раз голос Тункина:

— Обмишулить меня хотите? Не выйдет! Мне все сказано! Надоели вы мне со своим Курбатовым. Где он? Я его спрошу!

Скрипнул пол, звук как будто бы от удара, что-то тяжело рухнуло на пол, и опять возглас Тункина:

— Прочь, купчишка! Пристрелю как собаку!

Торжество в голосе и даже какая-то игра.

— Пристрелю тебя, лакейская душонка! Мне теперь до вас нужды нет! У меня есть люди! Клади деньги и убирайся. Я сам теперь все могу!

Но, видимо, слишком уж охватило Тункина торжество победителя. Раздался вновь короткий удар, металлический стук по полу, короткая борьба. Видимо, тот, с кем скандалил Тункин, выбил у него из рук пистолет.

Артемьев в один прыжок подскочил к крыльцу и постучал. Три коротких удара, пауза, два с растяжкой. В доме затихли. Долгая стояла тишина. Артемьев не знал, может ли он еще раз постучать или повторным стуком нарушит условленный знак.

Однако они могут и открыть. Что тогда? Надо знать, что он ответит на вопрос, кто он такой, и спрашивать будет не обезумевший от хмеля Тункин, а Шевров, может быть, даже тот самый Шевров...

И советоваться не с кем и некогда!

В сенях послышались осторожные шаги. «В валенки обут», — отметил для себя Артемьев. Шаги осторожные, но половицы шаткие. Звякнуло пустое ведро. Конспираторы!

Бесшумно снялся внутренний запор, дверь приоткрылась. Артемьев скользнул в сени.

В грудь ему уперся ствол нагана. Из темноты раздался голос Тункина:

— Это он!

— Тункин сказал правду! — ответил Артемьев. — Это я! Зачем, однако, шуметь? И убери наган, когда его вынимаешь — надо стрелять!

Басок ответил:

— И выстрелит.

— Сейчас не выстрелит, а потому убери!

— Это почему же не выстрелит?

— Пока не узнаешь, кто я и что я, стрелять не будешь.

— Из Чека?

— Из ВЧК! — ответил Артемьев.

Ответил и чуть зажмурился. Страшно при этом ответе только первое мгновение. Сгоряча могут и выстрелить, но только сгоряча. Выстрела не последовало, игра выигрывалась!

Теперь можно было стремительно переходить в наступление.

Артемьев отодвинул плечом темную фигуру и шагнул в глубину сеней.

— Этот дурак, — сказал он, указывая на Тункина, — таскается по притонам и болтает... Он сам все разболтал!

Указал рукой на Тункина.

— У него оружие есть?

— Нет! Его оружие у меня...

— Шевров?

— Шевров! — ответил человек.

— Слушай, Шевров! Тункин болтал и хвалился в притоне. Чем он мог хвалиться — ты знаешь. Наш человек, чекист, слышал его похвальбу. Записал. Мне это дело поручено расследовать. Случай вас спас, что ко мне это дело попало! Ясно? Или еще что-то неясно?

Шевров с наивным видом почесал в затылке.

— Ничего не ясно... Пьяная харя! Что он мог нагородить?

— Если он нагородил, завтра будет облава и вас загребут! Такие вы мне не нужны!

Шевров прищурился.

— А какие тебе нужны?

Артемьев огляделся.

— Так вот что, Шевров, — начал, словно бы в раздумье, Артемьев. Поднял глаза на собеседника. — Сергей Иванович Шевров?

— Сергей Иваныч.

— Отец держал бакалейную торговлю в Можайске?

— Держал.

— О том, что тебя наши ищут, известно?

— Известно!

— Что думаешь о моем приходе?

Шевров криво усмехнулся.

— Что думать? Дом, должно быть, оцеплен, убью тебя — меня убьют... Послушаю, что скажешь!

Артемьев стукнул пальцами по столу.

— Умные речи! Жандармская школа для тебя даром не прошла! О том, что ты у жандармов в осведомителях состоял, тоже известно. Нашли твое дело в архиве.». Вот такой-то мне человек нужен!

— Зачем?

— А как ты думаешь зачем?

— Не знаю... Сперва тебя послушаю.

— Я знаю, зачем ты здесь! Об остальном поговорим позже... Время у нас будет поговорить...

— Наверное, будет... — согласился Шевров.

Он как будто бы задумался. Встал, прошелся по кухоньке, остановился у двери.

— Бежать надумал? — спросил Артемьев. — Беги сегодня, завтра поздно будет!

— Я далеко не побегу. До Лубянки, а там все доложу о нашей беседе!

— А откуда ты знаешь, к кому ты там сегодня придешь? Может быть, как раз к моим людям придешь?

Шевров крякнул, вернулся к столу и сел на табуретку.

— Слушаю я тебя и не верю, а подумаю — деваться некуда. Давай! Рискну. Есть еще один. Курбатов, офицерик из юнкеров... Пострадать за идею хочет... Такие страдальцы самые нужные!

— Идейный-то стрелять умеет?

— Умеет.

— Он что знает?

Шевров поморщился.

— Курбатов должен стрелять! Тункина я держал для Курбатова. Курбатов выстрелит, Тункин в него... На допросе Тункин не страшен!

Артемьев поднялся с лавки.

— Смотри, Шевров! Шутки со мной не шути!

— Не до шуток! — мрачно ответил Шевров.

Артемьева он проводил. Запер за ним дверь.

4

Артемьев не мог уснуть, хотя и был перерыв для сна. Загадал сам себе загадку, и сон не шел.

Очень не хотелось Артемьеву беспокоить Дзержинского, но все же он решился с ним посоветоваться. Решил настаивать на немедленном аресте известной хотя бы части группы.

Все же есть здесь и некоторая неожиданность. Нашелся Шевров. А на его арест давно есть санкция.

Дзержинский принял его незамедлительно. Шел третий час ночи.

Артемьев доложил Дзержинскому обстоятельства дела, не пропуская ни одной мелочи. Дзержинский слушал не перебивая.

Артемьев закончил