Читать книгу - "На дне. Дачники - Максим Горький"

Варвара Михайловна (негромко). Нет, не могу...

Калерия. Кого ты будешь ждать теперь?

Варвара Михайловна (задумчиво). Не знаю... не знаю.

(Калерия, пожимая плечами, сходит с террасы, идет налево, скрывается за углом дачи.)

Двоеточие. Н-да! Ну, так что же, Петруха... Как же я буду жить-то?

Суслов. Это не решается сразу... надо подумать...

Двоеточие. Не решается? Хо-хо! Эх ты... Что?

Суслов. Ничего... Я ничего не говорю.

Двоеточие. Ничего и не скажешь, видно.

(Справа из лесу идут Басов и Шалимов, раскланиваясь, проходят под сосну, садятся у стола, у Басова на шее полотенце.) Вот - и писатель с адвокатом идут... Гуляете?

Басов. Купались.

Двоеточие. Холодно?

Басов. В меру.

Двоеточие. Пойти и мне поплавать. Пойдем, Петр, может, я утону, наследство скорее получишь, а?

Суслов. Нет, я не могу. Мне вот с ними нужно поговорить.

Двоеточие. А я пойду. (Встает и уходит направо в лес. Суслов смотрит вслед ему и, усмехаясь, идет к Басову.)

Басов. Варя, скажи, чтобы нам бутылочку пива дали... нет, лучше три бутылочки... Ну, что, как твой дядя?

(Варвара Михайловна уходит в комнаты.)

Суслов. Надоедает понемногу...

Басов. Да... эти старики не забавны...

Суслов. Он, должно быть, хочет жить со мной...

Басов. Дядя-то? Мм-да... Ну, а ты как?

Суслов. Да... черт знает! Вероятно, будет так, как он хочет.

(Саша приносит пиво.)

Басов. Ты что, Яков, молчишь?

Шалимов. Раскис немного... Забыл я, как зовут эту воинственную даму?

Басов. Марья Львовна. .. Эх, Петр, какая, брат, сегодня у нас за обедом разыгралась словесная война!

Суслов. Конечно, Марья Львовна. ..

Шалимов. Свирепая женщина, скажу вам...

(Варвара Михайловна снова выходит на террасу.)

Суслов. Не люблю я ее.

Шалимов. Я человек мягкий, но, скажу вам по правде, едва не наговорил ей дерзостей.

Басов (смеясь). А она тебе наговорила.

Шалимов (Суслову). Вы поставьте себя на мое место: человек что-то там пишет, волнуется... наконец, устает, скажу вам просто. Приезжает к приятелю отдохнуть, пожить нараспашку, собраться с мыслями... и вдруг - является дама и начинает исповедовать: как веруете, на что надеетесь, почему не пишете о том-то и зачем молчите об этом? Потом она говорит, что это у вас неясно, это неверно, это некрасиво... Ах, да напишите вы, матушка, сами так, чтобы оно было и ясно, и верно, и красиво! Напишите гениально, только дайте мне отдохнуть!.. ф-фу!

Басов. Это надо терпеть, мой друг. Проезжая по Волге, обязательно едят стерляжью уху, а при виде писателя - всякий хочет показать себя умницей; это надо терпеть.

Шалимов. Неделикатно это... неумно! Она часто бывает у тебя?

Басов. Нет... то есть да, частенько! Но я ведь тоже не очень ее жалую... Она такая прямолинейная, как палка... Это жена с ней в дружбе... и она очень портит мне жену. (Оглядывается на террасу и видит Варвару Михайловну). Варя... ты здесь?

Варвара Михайловна. Как видишь.

(Замыслов и Юлия Филипповна быстро идут по дороге от дачи

Суслова. Смеются. Шалимов, усмехаясь, смотрит на смущенного Басова.)

Замыслов. Варвара Михайловна! Мы устраиваем пикник... Едем в лодках...

Юлия Филипповна. Дорогая моя, здравствуйте!

Варвара Михайловна. Идемте в комнаты.

(Скрываются в комнатах. Суслов встал и медленно идет за ними.)

Замыслов. А Калерия Васильевна дома?

Шалимов (смеясь). Ты, кажется, побаиваешься женыто, Сергей?

Басов (вздыхает). Ну, пустяки. Она у меня... хороший человек!

Шалимов (усмехаясь). Почему же ты так грустно сказал это?

Басов (вполголоса, кивая головой на Суслова). Ревнует... к моему помощнику... Понимаешь? А жена у него, - ты обрати внимание, интереснейшая женщина!

(В глубине поляны проходят Соня и Зимин.)

Шалимов. Да? Посмотрим... Хотя эта Марья Львовна сильно отбивает охоту знакомиться со здешними женщинами, скажу тебе!

Басов. Эта, брат, совсем в другом стиле. Эта - о! Ты увидишь... (Пауза.) А давно ты ничего не печатал, Яков. Пишешь что-нибудь большое?

Шалимов (ворчливо). Ничего я не пишу... скажу прямо... Да! И какого тут черта напишешь, когда совершенно ничего понять нельзя? Люди какие-то запутанные, скользкие, неуловимые...

Басов. А ты так и пиши - ничего, мол, не понимаю! Главное, брат, в писателе искренность.

Шалимов. Спасибо за совет!.. Искренность... не в этом дело, друг мой! Искренно-то я, может быть, одно мог бы сделать: бросить перо и, как Диоклетиан, капусту садить... (Нищие тихо поют за углом дачи Басова: "Благодетели и кормильцы, милостыньку Христа ради, для праздничка Христова, поминаючи родителей". Из-за сцены появляется Пустобайка - идет гнать нищих.) Но - надо кушать, значит, надо писать. А для кого? Не понимаю... Нужно ясно представить себе читателя, какой он? Кто он? Лет пять назад я был уверен, что знаю читателя... и знаю, чего он хочет от меня... И вдруг, незаметно для себя, потерял я его... Потерял, да. В этом драма, пойми! Теперь вот, говорят, родился новый читатель... Кто он?

Басов. Я тебя не понимаю... Что это значит - потерять читателя? А я... а все мы - интеллигенция страны - разве мы не читатели? Не понимаю... Как же нас можно потерять? а?

Шалимов (задумчиво). Конечно... интеллигенция - я не говорю о ней... да... А вот есть еще... этот... новый читатель.

Басов (трясет головой). Ну? Не понимаю.

Шалимов. И я не понимаю... но чувствую. Иду по улице и вижу каких-то людей... У них совершенно особенные физиономии... и глаза... Смотрю я на них и чувствую: не будут они меня читать... не интересно им это... А зимой читал я на одном вечере и тоже... вижу - смотрит на меня множество глаз, внимательно, с любопытством смотрят, но это чужие мне люди, не любят они меня. Не нужен я им... как латинский язык... Стар я для них... и все мои мысли - стары... И я не понимаю; кто они? Кого они любят? Чего им надо?

Басов. Н-да... это любопытно! Только, я думаю - нервы это, а? Вот поживешь здесь, отдохнешь, успокоишься, и читатель найдется... Главное в жизни спокойное, внимательное отношение ко всему... вот как я думаю. Пойдем в комнаты! И того, Яша, попрошу тебя! Ты, знаешь, так как-нибудь... эдак павлином!