Читать книгу - "Песочный человек и другие ночные этюды - Эрнст Теодор Амадей Гофман"

Граф Терни был, по общему мнению, выдающимся человеком. Одаренный сильным умом и талантом желать только справедливости и иметь силу исполнять свои желания, он отличался при этом благородством и стремлением ко всему доброму и прекрасному. Он был защитником слабых и неутомимым гонителей притеснителей. Потому граф заслужил не только любовь князя, но также и своего народа, и лишь немногие решались верить слуху, который обвинял его в заговоре и распространялся старанием брата князя, ненавидевшего графа до глубины души.

При этих словах старика все сидевшие за столом воскликнули в один голос:

— Граф Терни! Наш благородный граф Терни! О, если бы он был здесь с нами в это смутное время!

Стали пить за здоровье графа. Так как разговоры об опасной болезни князя, которая могла привести даже к смерти, продолжались, то естественно, что при этом упомянули и о молодом человеке, в присутствии которого с князем произошел прискорбный нервный удар.

Умный советник передавал о нем самые ужасные вещи.

— Известно, — говорил он, — что молодой человек, так неудачно старавшийся провести высокомудрый совет, нося два различных имени, оказался мошенником высшей школы, какие только попадаются на свете.

Недаром князь выписал его в Зонзитц и приказал привезти к себе на дачу, чтобы там самому допросить о всех его адских замыслах. Вежливость же офицера, удобная карета, приглашение лейб-медика — все это было только маской, чтобы не возбудить подозрений злодея, и особым приемом, чтобы лучше устроить все дело. Несомненно, что князю все это отлично бы удалось, если бы от холодного, сырого вечернего воздуха с ним не сделался удар; молодой же человек, воспользовавшись происшедшим замешательством, быстро скрылся. Советник выражал пожелание, чтобы негодяй еще раз появился в Гогенфлю: уж во второй раз ему не удастся избегнуть правосудия высокомудрого совета.

Едва советник произнес эти слова, как молодой человек, о котором он только что говорил, молча вошел в комнату, сдержанно поклонился собравшемуся обществу и присел к столу.

— Добро пожаловать, дорогой господин Габерланд, — сказал хозяин, отнюдь не разделявший дурного мнения советника. — Добро пожаловать! Ну, надеюсь, вы без всякого неприятного чувства снова появились в Гогенфлю?

Молодой человек, казалось, был очень удивлен речью хозяина. Тогда маленький толстый советник, приняв важную позу, обратился к нему напыщенным тоном:

— Милостивый государь! Я должен объясниться с вами…

Но молодой человек посмотрел ему прямо в глаза острым, проницательным взглядом, и советник, смутившись, помимо воли пробормотал с низким поклоном:

— Ваш покорнейший слуга.

Быть может, благосклонный читатель уже и сам замечал, что если посмотреть человеку прямо в глаза, то он часто бывает охвачен неудержимым побуждением поклониться, происходящим из чувства виновности или смирения.

Затем молодой человек пил и ел, не произнося ни единого слова. Все общество пребывало в тяжелом, полном ожидания молчании.

Наконец старик, говоривший перед тем, обратился к молодому человеку с вопросом, зажила ли рана, полученная им в грудь в лесу близ Гогенфлю. Молодой человек отвечал ему, что, вероятно, старик обознался, так как он никогда не был ранен в грудь.

— Я понимаю вас, — продолжал старик, хитро улыбаясь, — я понимаю вас, господин Габерланд. Вы теперь вполне поправились и не хотите больше говорить о неприятном событии. Но так как вы присутствовали при грустном событии, когда с князем сделался удар, то не будете ли вы так любезны рассказать нам, как это все произошло и какого рода надежды или опасения вызывает настоящее состояние князя.

Молодой человек возразил, что и тут тоже недоразумение, так как он никогда не был в Зонзитце и никогда не видел князя Ремигия. Но о болезни князя он слышал и хотел бы узнать о ней поподробнее.

— Может быть, — сказал старик, — господин Габерланд не хочет или не может говорить о своем пребывании у князя; может быть, многое из того, что происходило в Зонзитце, искажено молвой, но насколько известно, князь велел доставить в Зонзитц того молодого человека, который был здесь ранен и которого он считал господином Габерландом. Затем во время разговора с этим молодым человеком в парке наедине с князем случился удар. Слуги, стоявшие поодаль, слышали при этом какой-то странный глухой голос, произнесший: «Надежда — это смерть; жизнь — игралище темных сил!»

Молодой человек глубоко вздохнул и изменился в лице; все в нем выдавало глубокое внутреннее волнение. Он быстро проглотил несколько стаканов вина, потребовал вторую бутылку и вышел из комнаты. Обед между тем кончился, но молодой человек больше не появлялся. Швейцар видел, как он быстро шел по направлению к Нейдорфским воротам. Плата за обед лежала на тарелке.

Тут советник, воспылав служебным рвением, заговорил о преследовании, аресте и тому подобных мерах. Но старый господин напомнил ему один подобный случай, когда советник точно так же выказал несвоевременную деятельность и получил за то нагоняй от своего начальства. Старик выразил мнение, что теперь было бы всего благоразумнее не заботиться более о молодом человеке и оставить все это дело. С этим мнением согласилось и все остальное общество, и советник оставил дело без движения.

В то время, пока это происходило в Гогенфлю, двойник Габерланда молодой Деодатус Швенди попал в новый волшебный круг таинственных приключений.

Какая-то волшебная сила притягивала его к заброшенному замку. Однажды, когда уже в сумерках он стоял перед таинственным балконом и с неясной тоской смотрел на закрытое окно, показалась в нем какая-то белая фигура, и в то же мгновение к его ногам упал камень. Он поднял его и снял с камня бумагу, в которую он был завернут. На бумаге можно было разобрать едва заметные написанные карандашом слова: