Читать книгу - "В поисках прошлогоднего снега - Светлана Мосова"

другими качествами – беззаветной преданностью и высоким служением дружбе, чужой любви; и нельзя сказать, что это не ценили – ценили, конечно, и очень даже пользовались – по доброте душевной.

«Потом, потом расскажешь, Лиза, лучше послушай!..»

И никто не умел слушать так, как умела Лиза, – благодарно, трепетно, светясь от счастья, пожирая глазами рассказчика, готовая, если попросит, отдать за него жизнь. Потому что это действительно было счастье, которое не всегда выпадало Лизе: ведь не все можно говорить при детях, правда? А Лиза пожизненно почему-то числилась в младшей группе.

Так и жила она свою жизнь без своей жизни – вечно около, рядом с чужой – доверчивой бродяжкой, приблудной кошкой, с чужими тайнами и чужими детьми, невыносимый борец за правду, – и остановить ее на этом нелегком пути могли только какие-то странные головные боли, донимавшие ее неделями, – и тогда нестерпимы становились Лизе и солнечный свет, и движения людей, их шорохи и звуки, и непонятно было людям – откуда у Лизаветы эти аристократические мигрени?! А эта слабость ко всему изысканному, утонченному?.. Откуда?! Из Пыли, что ли?!

Но как только мигрени уходили, Лиза тут же, прямо с дивана, вновь становилась на путь борьбы – вечный воин, которому до всего было дело: до каких-то несчастных бабушек, которые потом просто ездили на Лизе, до всех больных и сирых, до всех обиженных и терпящих бедствие и даже до какого-то дурацкого яблочного жмыха, который выбрасывают на консервных заводах, а там ценное вещество – пектин, представляете?

– А тебе что до этого, Лиза?

– Как что? Я хочу, чтобы мои дети пили хороший сок.

– Да у тебя нет детей! Может, ты забыла?

– Но будут же! – удивлялась Лиза.

…Ничего у тебя не будет. Ни детей, ни мужа.

Нет – ну муж все-таки был. Фиктивный, правда. Но свадебка вышла веселой, почти настоящей – друзья расстарались.

Да и Лиза сдуру вдруг явилась в загс вся из себя раскрасавица – юбка-колокол, диадема на лбу, и Серега, бука, иронический юноша, тоже вдруг предстал раскрасавцем, женихом с букетом алых роз, да и тетя в загсе вдруг долбанула речь по всем правилам («Вы сегодня вступаете в брак…»), и кольца в ход пустили, и поцелуем скрепили, и шампанское открыли – и все вдруг показалось таким настоящим, что мороз пошел по коже у свидетелей (тоже зачем-то припершихся нарядными), и тот самый ком, как положено, в горле застрял…

Нет, ну тут все понятно, конечно: Мендельсон там и речи – на слабые нервы действует, но!

Но Лиза-то, Лиза!..

Стоит раскрасавицей, Золушкой на балу – жених глаза вытаращил, как впервые увидел, и все вытаращили – и не только потому, что красавицей предстала (что красавица – и так все знали), но вот этот трепет! эти глаза нараспашку! эта готовность к счастью!.. Хитра-а мать.

А ведь никто, кстати сказать, не собирался насовсем отдавать жениха Лизе (а не жирно будет? Лизе-то?), у других на него, между прочим, виды были – Лизу и выбрали на эту роль по причине ее полной безопасности (коварства ни на грош: квартиру не отберет, жениха не уведет) – и вот на тебе!.. Прям как тот Иван-дурак, что умнее всех вышел.

И вот тут бы счастливый конец!..

Да не будет.

…И какая-то жуть была во всей этой свадебке, в фотографиях на память (на какую память?) и идущей вслед за этим дружеской попойке на подружкиной квартире, где свадебка, конечно, продолжилась – всем на потеху… Но невеста была такая настоящая на этой ненастоящей свадьбе, такая взволнованная и трепетная, и жених был тоже какой-то взаправдашний, строгий и торжественный, как будто оба знали, что настоящей свадьбы им обоим никогда не видать… И народ уже думал в разгаре веселья (трезвая мысль в пьяной голове): а почему бы нет?.. За чем дело-то стало? Лиза? Серега? Чтобы делу венец и сказке конец?

А может, и надеялась на что-то Лиза, и жених ее надеялся? (На поворот судьбы, на счастье из-за угла?) Но подруга была уже на страже, начеку, зорко следила за нюансами, не дала разыграться импровизации и увела жениха, оставив Лизе пачку пенталгина (береги себя, Лиза).

Так и не поняла ничего Лиза, немужняя жена, ничего не поняла в этой жизни, как и другая Лиза, ее тезка, маленькая княгиня, тоже глупенькая, в сущности, которой тоже не по зубам был сложный князь, задававший себе много вопросов…

В общем, выпал Лизе единственный случай сыграть главную роль, и больше главных ролей в ее жизни не было.

Но после свадьбы еще подружили немного и даже к родственникам мужа зачем-то съездили (родственники одобрили, кстати, и даже рекомендовали Сереге жениться на Лизе по-настоящему), по театрам походили, по парку погуляли – и вот тут…

И вот тут стали всплывать про Лизу какие-то подробности – те самые подробности, перед которыми все мы так беззащитны, хотя на самом-то деле это не наши подробности – это их подробности, про нас говорящих, но это ведь потом выясняется – после нашей жизни…

А как-то раз даже на юмориста пошли – Лизе доставить удовольствие, ну не Сереге же, брезгливому до простых радостей, – и так хохотали они с Лизой, ну Лиза – понятно, а вот Серега-то наш, высокомерный князь, чуть не помер от смеха – в буквальном смысле: с сердцем вдруг плохо стало – ка-ак кольнет!.. Потом отпустило, хвала богу.

Посмеялись, короче, и развелись.

А потом вдруг новый жених высветился, воевавший в Афгане, из Пыли прибыл, пыльная родня заслала – и вот афганец как раз был по зубам Лизе, да вот Лиза была ему не по зубам – уже сложная, уже усложнилась… А ведь созданная, в общем-то, для простого счастья – институт там, замужество, дети, такой вот простой сюжетец, да и тот не заладился.

Пыльные родственники настоятельно звали назад – поучить уму-разуму, но в Пыль – как в могилу: никогда, ни за что.

…И вот именно помирать больной кошкой Лиза поползет в нелюбую Пыль, а не в светелку, где друзья, где помощь, не простилась (не захотела?), и потом, когда, восстав из пыли земной, Лиза превратится в пыль небесную, возникнут, конечно, вопросы к Лизе, но Лиза на них уже не ответит.

В общем, скоротала Лиза свой коротенький век – на посылках, на обочине чужих жизней, ошиваясь по чужим домам и чужим судьбам, с вечным пенталгином в сумке и с апельсинами для чужих детей, пока не исчезла, не растворилась в катаклизмах эпох: где,