Читать книгу - "Уроки дыхания - Энн Тайлер"

Какая-то женщина с начесом на голове поздоровалась с соседкой, и та повернулась к ней, оставив Мэгги с ощущением, будто на зубах у нее похрустывает «Джелл-О».

Серина стояла с Линдой и ее мужем у буфета, под написанной маслом картиной – мертвая птица и корзинка зеленовато-желтых плодов.

– Когда все разойдутся, мам, – говорила Линда, – мы повезем тебя обедать куда твоя душа захочет.

Говорила она немного громче обычного, как будто Серина стала туговата на ухо.

– Накормим тебя настоящей едой.

– Ну, еды и в доме полным-полно, – ответила Серина. – Да если честно, я не так уж и голодна.

Ее зять сказал:

– Вы просто назовите ваш любимый ресторан, мама Гилл.

Джефф, вот как его звали. Фамилию Мэгги припомнить не смогла.

– Э-э… – Серина огляделась вокруг, словно надеясь на подсказку. Взгляд ее скользнул по лицу Мэгги и поплыл дальше. В конце концов она сказала: – Ну, может быть, «Золотые палочки». Это хорошее место.

– Китайское?

– Да, но там и…

– Не люблю я китайскую еду, – сказала Линда. – И японскую тоже, к сожалению.

– И вообще восточную, – добавил Джефф. – Тебе ведь и тайская не по душе.

– Не по душе, это верно. И филиппинская с бирманской.

– Однако… – начала Серина.

– Индийскую ты тоже не перевариваешь, не забудь про индийскую, – сказал Джефф.

– Не перевариваю. Там такие специи.

– Специи ей на желудок действуют, – объяснил Серине Джефф.

– Наверное, он у меня слишком чувствительный или еще что, – сказала Линда.

– И с мексиканской кухней то же самое.

– Мексиканских ресторанов у нас тут нет, – сказала Серина. – И никаких других тоже.

– Хотела бы я знать, – сказала Линда, – как сами-то мексиканцы переносят эти их острые приправы.

– А они и не переносят, – ответил ей Джефф. – Мрут как мухи – тут-то и выясняется, что рты у них словно листовым железом обшиты.

Серина поморгала.

– Ладно, – сказала она, – сами-то вы какой ресторан имели в виду?

– Мы думали, может, в мясной заглянуть – в «Мак-Маннс» на Первом шоссе, – сказал Джефф.

– В «Мак-Маннс»? Ой.

– Да, в него, если вы не против.

– Ну, в «Мак-Маннсе» немного… шумновато, разве нет? – спросила Серина.

– Мне так никогда не казалось, – ответила Линда.

– По-моему, там всегда шумно и людей битком.

– Ну не хочешь – не надо, мам, – сказала, приподняв подбородок, Линда. – Господи, мы просто хотели сделать как лучше.

Стоявшая рядом с ними Мэгги ожидала, что Серина бросит на нее иронический взгляд и округлит глаза. Однако Серина в ее сторону даже не посмотрела. Она казалась какой-то притихшей, утратившей весь былой задор. И лишь подняла к губам свой бокал и задумчиво отпила из него.

Тут ее окликнул брат Макса:

– Серина? Ты готова?

Он указывал на старенький, немного заплесневелый даже футляр из искусственной кожи, который стоял на кофейном столике. В нем было что-то знакомое, но что – Мэгги припомнить не могла. Лицо Серины просветлело. Она повернулась к Мэгги и сообщила:

– Вот он, мой сюрприз.

– Что это? – спросила Мэгги.

– Мы будем смотреть фильм, снятый на моей свадьбе.

Ну конечно: кинопроектор. Мэгги уже много лет ничего такого не видела. Она смотрела, как брат Макса отщелкивает серебристые запоры. Тем временем Серина опустила оконные шторы.

– Самая большая будет экраном, – объявила она. – Ой, надеюсь, пленка не покоробилась и не выцвела.

– Ваша с Максом свадьба? – спросила Мэгги.

– Да. А снимал дядя Освальд.

– Я не помню, чтобы на свадьбе была кинокамера.

– Я этой ночью думала о песнях и вдруг вспомнила про фильм. И сказала себе: «Если он еще цел, занятно будет его посмотреть».

Занятно? В этом Мэгги уверена не была. Но все равно посмотреть стоит. Она села на ковер, поставила возле себя бокал, подобрала ноги, подогнула вбок. Рядом сидела в кресле очень старая женщина, Мэгги видела только толстые бежевые шерстяные носки, которые спадали, словно подтаяв, на туфли.

Уже и другие гости уяснили, что сейчас произойдет. Одноклассники Серины устраивались вокруг проектора, остальные начали разбредаться кто куда, точно микробы под микроскопом. Некоторые устремились к двери, бормоча что-то об оставленных дома детях и назначенных встречах, обещая Серине не терять ее из виду. Кто-то вернулся к «бару» и, поскольку Майкл свой пост покинул, стал сам смешивать себе напитки. Майкл стоял посреди гостиной, и Нэт с ним. Айру Мэгги нигде не видела. Нэт спросил у Шугар:

– Как ты думаешь, там и я есть?

– Если ты пел на свадьбе, то есть.

– Нет, не пел, – мрачно сказал он.

Если немного напрячь воображение, думала Мэгги, можно представить себе, что мы сейчас в классе мистера Олдена, на уроке обществоведения. (Нужно только забыть об этой старушке, которая так и сидит, всем довольная, в кресле, держа позвякивающую чашку чая.) Она оглянулась и увидела полукруг поседевших мужчин и женщин – в них было что-то настолько усталое, настолько кроткое и непритязательное, что Мэгги ощутила к ним такую же близость, как к членам своей семьи. Странно, почему ей не приходило в голову, что все эти годы они старели вместе с ней, переживали более-менее то же, что она, – растили детей и расставались с ними, удивлялись, увидев в зеркале свои морщины, наблюдали за собственными родителями, которые становились все более слабыми и неуверенными в себе. А она почему-то воображала их все еще волнующимися по поводу выпускного вечера.

Даже звук проектора словно доносился из класса мистера Олдена – тарахтенье, с которым начали вращаться барабаны, загоревшийся на оконной шторе квадрат исчерканного царапинками света. Что сказал бы мистер Олден, снова увидев их всех вместе? Он, наверное, уже умер. Да и фильм этот показывал не то, как работает демократия и рождаются законы, а…

Боже мой, Сисси! Сисси Партон! Молодая, стройная, аккуратная, с волосами, собранными в тугой пучок, украшенный, как у французской горничной, розеткой из искусственных маргариток. Она играет на пианино, ее запястья изогнуты с таким изяществом, что веришь: только благодаря мягкости прикосновений Сисси к клавишам фильм немой. Над белой мантией хористки едва-едва виднеется воротник блузки – точь-в-точь как у Питера Пэна – бледный, оранжево-розовый (на самом деле, вспомнила Мэгги, он был почти красным). Приподняв голову, Сисси взглянула в какую-то совершенно определенную точку, и камера последовала за ее взглядом, и экран вдруг заполнили, выстроившись в два ряда, до смешного подтянутые молодые люди в складчатых мантиях. Они безмолвно пели, открыв совершенными овалами рты. Точно христославы с рождественской открытки. Мелодию определила Серина.