Читать книгу - "Хулиганка и бунтарь - Виктория Александровна Килеева"

— Вы испытываете затруднения с усвоением информации?

— Чего?!

«Да я готова заплатить тебе в сто раз больше, только бы ты не трепал мне нервы!»

— Возможно, кто-то из вашего окружения имел доступ к телефону, потому что факт выхода в Интернет зафиксирован.

Но, изрыгая маты, абонент её уже не слушал.

«Не день, а парад уродов».

Утром восьмого марта снова явился курьер — и снова от неизвестного поклонника. На этот раз в коробке оказались второй и третий тома «Этимологического словаря» Макса Фасмера, а Люсю всё так же мучил вопрос: «Кто же он?»

Шумела капель. Люся, как всегда, опаздывала на работу.

В подземном переходе она наткнулась на пьяного типа, неторопливо отливающего у стены. Шокированная Люся не знала, куда девать глаза.

— Ай-яй-яй, девушка, как вам не стыдно? — пошатываясь, возмущался мужик. — Хватит пялиться! Ходют тут, расслабиться не дают.

«Восьмое марта — так хочется эстетизма, а вокруг один натурализм, причём трущобный…»

Прибежав на работу, Люся настойчиво увлекла подругу в комнату отдыха.

— Лысюк, ты чего?

— Кать, он опять…

— Кто? Что?

— Тайный поклонник. И снова словарь. Только теперь остальные тома — третий и четвёртый.

— Ого, да он не только романтик, но и чувством юмора обладает, — улыбнулась Катя. — Лысюк, надо брать!

— Да знать бы кого.

— Забыла сказать. Я с Хордой разговаривала. Он же следователь как-никак. Посоветовал приволочь этот словарь на работу.

— Ты в своём уме? — испугалась Люся. — Во всех четырёх томах?

— Зачем в четырёх? Принеси только первый и последний. И скажи, вот, мол, кто-то так забавно подарил — неполным комплектом. Он по-любому должен себя выдать.

— Ага, и выудить из-под полы оставшиеся тома, как Золушка — вторую туфлю.

— Ну выуживать-то ему нечего, зато на лице будут ясно читаться недоумение, растерянность, гнев… А там уж по контексту разберёмся.

— Чур в лица будешь вглядываться ты.

— Травка зеленеет,

    Солнышко блестит,

    Снова мы лелеем

    Наш недое...

— Витамин, пошёл вон! — огрызнулась Катя.

— Девчонки, я ж поздравить вас пытаюсь. В поэтической, так сказать, форме.

— Стихи такого рода лучше читай своей девушке, — пробурчала Люся.

— Какая девушка? Я ж поэт народный — я для всех и каждой.

— И что, много желающих тела народного поэта? — усмехнулась Катя.

— Полно! На постельную аудиенцию за месяц записываются.

— Так ты у нас даже не звезда, а целая Большая Медведица.

— Да, я всегда пользовался сильной популярностью у слабого пола.

— Кричали девушки «ура» и в воздух лифчики бросали.

— Ну лифчики, допустим, в меня обычно бросают… — улыбнулся Витомир, не заметив иронии. — Вы, кстати, тоже, обращайтесь, если что. Весна. Всё вокруг пропитано любовью, чуете?

Катя одарила его своим самым презрительным взглядом.

— Кроме твоего удушливого парфюма, я ничего не чую.

— А моим тёлочкам нравится.

— Теперь понятно, какая у тебя вторая работа. Ты работаешь в коровнике пастухом.

— Чё это я пастух?

— Потому что на быка-осеменителя ты не тянешь даже при самом щадящем освещении, — добавила Люся.

— Люсинда, ты сомневаешься в моих сексуальных талантах? — понизил голос Витомир.

— Я, если откровенно, во всех твоих талантах сомневаюсь. И в поэтических, в том числе.

Витомир вспыхнул, но быстро взял себя в руки и выдал злобный мадригал:

— Зачем ты так со мной резка?

    Ты некрасива, как треска,

    И, как треска, совсем плоска

    И кривонога тоже…

Люся покраснела и не нашлась с ответом — зато нашлась с ним Катя.

— Шёл бы ты отсюда, бездарь сизокрылый, — прошипела она, снабдив своё послание трёхстопным матом.

Витомир был задет за живое.

— Бездарь я или гений, это не вам решать!

— А кому, как не нам? Мы на филфаке столько стихов разобрали, такие глубокие анализы проводили, что они больше смахивали на расчленение трупов… Уж нам-то, наверное, есть с чем сравнивать.

— Сочувствую я вашим парням, — горестно вздохнул Витя.

— А некому сочувствовать!

— Оно и видно.

Витомир отчалил, а Катя долго не могла успокоиться:

— Скотьё! Ненавижу таких.

— Да ладно, — отмахнулась Люся, — в нём просто говорили комплексы и юношеский максимализм.

— Ага, скорее юношеский минимализм. Сначала он называет женщин тёлками, а потом удивляется, почему он не нравится женщинам! — Катя задумалась. — Представляешь, если бы все парни были такими, как Витамин?

— Да не дай Бог!

— На моей личной жизни пришлось бы ставить жирный крест. А так… меня ещё греет надежда.

— Ну хоть что-то тебя ночью греет, — не выдержала Люся.

— Слушай, у меня так давно не было секса, что твои шутки просто кощунственны!

— Если тебе от этого станет легче, моя бабушка говорит, что много заниматься сексом вредно для сердца.

Катя от души рассмеялась.

— Судя по всему, секса у твоей бабушки явно больше, чем у меня. Культивируя свой ум, я умерщвляла плоть — зачем? В моей жизни было достаточно духовности — пора б уже наполнить её физиологией!.. Да только с кем? Не с таким же, как этот… На словах орёл, а на деле мокрая курица.

— Да, весной отсутствие любимого человека чувствуется особенно остро, — кивнула Люся.

— У тебя хоть поклонник со словарями завёлся.

— А у тебя есть Андрей.

— Лысюк, чё смеяться? Мало того что у него девушка есть, так он ещё не знает, что с ней делать. Он вообще не знает, чего хочет. Разрывается он между нами, видите ли… Достали уже мужики с неопределённой позицией, вот здесь сидят! — Катя хлопнула ладонью по горлу. — Мямля, рохля. Одним словом… кюхля.

— Как?!

— Кюхля. Такое прозвище было у Кюхельбекера[28], друга Пушкина. По-моему, самое говорящее