Читать книгу - "Нежные юноши - Фрэнсис Скотт Фицджеральд"

На площадь перед зданием суда плавно въехал большой лимузин, развернулся и подкатил к аптеке; шофер-негр вышел из машины.

Бетти забрала купленные булавки, сдачу и вышла навстречу.

– Мисс Уивер? – Шофер в знак приветствия коснулся шляпы и принял из ее рук саквояж. – Прошу прощения за опоздание, но я живу за городом, не в Уорренбурге.

Он захлопнул за ней дверцу автомобиля; оказавшись внутри, она почувствовала себя в безопасности – ни грому, ни дождю теперь до нее не добраться.

– Далеко ехать?

– До дома отсюда десять миль.

Это был рослый и, по всей видимости, надежный и вежливый негр; голос у него был астматический, пришептывающий. Чуть погодя она спросила:

– Как себя чувствует мистер Драгонет?

Негр отвечать не торопился, даже бровью не повел, чтобы показать, что слышал вопрос, и у Бетти возникло ощущение, что она допустила какую-то бестактность. Но это было просто смешно – она ведь приехала из Балтимора в качестве дипломированной медсестры, со всеми необходимыми документами, чтобы осуществлять профессиональный уход за мистером Драгонетом! Лично они знакомы не были, и для нее он был не человеком, а пациентом. Ее последним пациентом – самым что ни на есть последним…

От этой мысли ее охватила грусть. Она родилась и выросла среди ветров и дождей на маленькой безлюдной полоске земли вблизи границы Мэриленда с Пенсильванией; став практиканткой, затем «сиделкой на дому», а затем и дипломированной сиделкой, она открыла для себя целый новый мир. Это были хорошие годы – все ее пациенты были хорошие; почти всегда это были очень милые люди, и мужчины, и женщины, которые выздоравливали или умирали, неизменно испытывая к ней уважение и приязнь, потому что она была миловидна и считалась отличной сиделкой. За три года практики, до получения диплома, пациенты у нее были самые разные – она брала любые случаи, кроме полиомиелита, потому что в Балтиморе у нее было три маленьких племянника.

Вдруг негр, словно тщательно все обдумав, решил заговорить:

– Не скажу, что хорошо, но не скажу и что плохо. По мне, так он не изменился, но его столько докторов уже посмотрело…

Он вдруг умолк, словно сказал лишнего, и Бетти подумала: видимо, это хороший знак, что он ничего ей не сказал… Вот и доктор Гаррисон в Балтиморе почти ничего ей не рассказал, но она решила, что это потому, что он торопится…

– Сожалею, – сказал он, – что напоследок вам предстоит отправиться так далеко. Быть может, вам лучше…

– Нет, – ответила Бетти. – Я его возьму! Мне обычно везет, и по списку как раз моя очередь, так что я его беру. Знаете, я такая суеверная…

– Ну, что ж, вы меня успокоили! Потому что к этому пациенту я должен направить того, кому полностью доверяю! Вы ведь работали с психиатрическими? Нет-нет, он не психиатрический! Тут вообще сложно сказать, что за случай.

– Пожилой?

– Да нет… Тридцать пять – тридцать шесть; я его лечил сразу после войны, когда работал в военном госпитале имени Уолтера Рида. Он в меня верит, вот и попросил меня подобрать ему здесь сиделку.

На этом их прервали, и Бетти пришлось чуть не силой вытягивать из него дальнейшие указания.

– Так… Спросите, какое успокаивающее он принимает; если на основе смол – давайте, но в небольших дозах; если паральдегид – тоже давайте. Но если на спирту, то надо постепенно прекращать! Что ему нужно, так это сон; сон и нормальное питание, того и другого – побольше. Свяжитесь с его семейным врачом, а если что-то пойдет не так – звоните мне.

Доктор Гаррисон славился коварной привычкой заставлять всех своих подчиненных – ординаторов, интернов, сиделок – самостоятельно разбираться в каждом случае, и Бетти решила, что ей вряд ли удастся получить от него какую-нибудь дополнительную информацию.

Итак, вперед – в последний раз, в накрахмаленном белом халате навстречу приключениям, служа великой цели и подчиняясь чужой необходимости, заставляющей забыть о себе. В последний раз, потому что через месяц она станет хозяйкой в доме и спутницей по жизни для молодого доктора Говарда Карни из нью-йоркской больницы «Мерси».

Машина свернула с шоссе и стала взбираться по суглинистому проселку на холм.

– Отсюда уже начинается земля Драгонетов, – сказал шофер. – Очень плохая дорога; пришлось ее чинить в сухой сезон, и все насмарку!

Внезапно, среди сумерек и дождя, показался дом. Все было как положено: приземистый особняк с высокой колоннадой впереди, изящные одноэтажные флигеля по бокам, уединенный сад, наполовину видневшийся с оканчивавшейся у фасада дороги и намекавший на то, что вдаль, в поля, с задней, обращенной на юг стороны глядят другие, еще более уединенные, веранды.

Шофер пошел за экономкой, а она, чувствуя неуверенность и некоторый трепет, осталась ждать в центральном холле. С обеих сторон, как она видела, к холлу примыкали просторные комнаты, заполненные портретами, картинами в золотых рамах и книгами, книгами – книги здесь были везде. Бывали дома, где достаточно было просто переодеться в халат сиделки, и встревоженные и смущенные члены семьи тут же переваливали на тебя все дела; иногда по прибытии сиделка в доме сразу занимала некое неопределенное положение… Нужно просто подождать, и все станет ясно.

К ней вышла усталая на вид шотландка и окинула ее быстрым взглядом.

– Эй, Уиспер! Отнеси вещи мисс Уивер в левый флигель. Не хотите ли чаю, мисс Уивер? Мистер Бен только что уснул, и вы, наверное, не станете его сейчас будить?

– Конечно нет! – подтвердила Бетти. – Я…

Откуда-то с погруженной в полумрак лестницы, уходящей наверх, послышался голос, заставивший ее вздрогнуть и умолкнуть:

– Джейн, ну я же тебя просил!

Миссис Кейт включила свет в холле; сумерки исчезли, и стало видно говорящего. Это был красивый мужчина с очень темными, глубоко посаженными глазами; Бетти показалось, что он гораздо моложе, чем она его себе представляла. Он был высок и хорошо сложен; на нем был серый, украшенный цветами халат из японского шелка. Но ее внимание привлек и не отпускал его голос; это был голос, который мог делать все что угодно с кем угодно, это был голос, который одинаково хорошо выражал и просьбу, и команду, мог звучать и льстиво, и крикливо, и даже презрительно. Когда он говорил – все равно, каким тоном, – то все остальные голоса вокруг сразу же исчезали.

– Джейн, вы можете идти, а я побуду с мисс Уивер. Лицо мисс Уивер говорит о том, что она не причинит мне никакого вреда… Вы ведь хорошо относитесь к больным, правда, мисс Уивер? Наверное, поэтому и выбрали профессию сиделки?

Бетти рассмеялась, но как-то неуверенно.

– Я, пожалуй, пойду, переоденусь в халат, – сказала она.

В медицинском халате она будет чувствовать себя гораздо лучше; она словно бы облачится в доспехи, и это поможет ей справиться с любой ситуацией. Не то чтобы она думала, что возникнет какая-то ситуация… Доктор Гаррисон вряд ли отправил бы ее в какой-нибудь сомнительный дом, но шутливый тон и отчаянный взгляд мистера Бена Драгонета заставили ее насторожиться. Ей захотелось немедленно оказаться в медицинском халате. Но…