Читать книгу - "Бесконечное землетрясение - Эван Дара"

торжественно открывается перспектива. Широкие яркие зеленые поляны ведут к оголенной скале, которая уступает еще более широким полянам. Небо прочерчено сиянием и беспредельно.

Он не знает направления, он не знает масштаба. Он только предполагает, где север, не хочет утруждать себя подсчетом миль. Подъем левой ноги болит. Делать привал не время.

Он идет дальше, на гипотетический север. Замечает большой, поросший мхом камень как раз вовремя и обходит его. Скромное поздравление самому себе прерывается жжением у левого уха. Солнце встало в зенит. Он вынимает тюрбан, надевает его, опускает ткань по бокам. Материя шуршит, слегка овевает его виски. Он тащится дальше. Его компас — надежда.

Еще двадцать минут, и он видит в траве длинный извилистый белый шнур с маленькой белой головкой. Подобный причудливому глисту, извлеченному из неустановленного организма-хозяина. Он останавливается, наклоняется, обретает равновесие, поднимает шнур. Это провод с наушником, вторая конечность оторвана. Он держит его замотанной рукой за кончик. Провод грязный, зато утешает. Этот пластиковый глист, паразит, одновременно питающийся и питающий, дает ему знак. Он на верном пути к аэропорту.

Отсутствие над головой птиц удивляет его и не удивляет. Кто знает, куда пропали попугаи, стрижи, мухоловки? Ответить почему — легче. Он бредет дальше. Начинается Q2, земля кренится. Впереди, до самого горизонта, спящая зелень проснулась, мечется и ворочается в земляной постели. Он потягивает ноги, чтобы обрести равновесие и упругость, колотит кулаками по воздуху и защищается, как очевидно проигрывающий боксер в последнем раунде.

Это нарастающее Q2. Дрожь в коленях вынуждает размышлять. Должен быть способ сопротивляться. Собственный способ отражать удары. Методы свести препятствия на нет, которые обеспечат ему независимость даже в кратчайшие промежутки. Он не бессильная марионетка бессовестной земли. На каждое действие есть равное противодействие. Он может быть собственным оазисом устойчивости. Пусть и временно.

Однажды он это попробовал, через несколько дней после Натиска. Обернулось подвернутой ногой и ушибленными ребрами. Но он попытается еще раз, теперь, обладая многомесячным опытом. К добру ли или нет, он приноровился к островной беде и наверняка развил способность реагировать более искусно. Пространство, которое он создал между внешним и внутренним, — это ничто такое обширное, что оно, есть надежда, защитит его от всего. Ну, может, хоть от чего-нибудь.

Посередине засушливого поля он вдруг останавливается. Держится на ногах, как получается. Локти выставлены по бокам, кулаки перед грудью, ступни крепко стоят на земле. Он закрывает глаза, глубоко дышит, сосредотачивается. Начинает чувствовать земные ритмы. Направление и периодичность сотрясений, варьирующуюся силу, лейтмотивы. Он определенно многому научился. Он устремляется вперед, делает три шатких шага, перегруппировывается. Невыразимо рад, что во рту каппа.

Но он не защищен от мысли. Он не может противостоять этим колебаниям. Они слишком яростны, слишком мощны. Он должен двигаться вместе с ними. Стать сосудом, который трансформирует их. Преобразовать их во что-то сносное, теоретически полезное. Не вставать у них на пути, а проложить свой.

Он начинает еще раз, делает вдох, чтобы по возможности обеспечить спокойствие. Он не напрягает, как раньше, мышцы, но остается гибким. Раскрепостившись таким образом, он пытается отслеживать толчки и реакции, когда силы земли пронизывают его. Они сильны. Но он все еще стоит.

Он пробует сделать первый шаг, наблюдая, как напрягаются, затем расслабляются мускулы, когда он передвигает ногу вперед. Приземляясь, он подворачивает левую ногу, не обращает внимания на боль, энергично ставит ступню на землю. Когда волнение земли застает его врасплох, он выбрасывает вперед правую ногу, делает круговое движение бедрами, не прекращает покачиваться. Достигает равновесия. Через двадцать секунд он делает один полноценный шаг, успешно ставит ногу. Получается. Один шаг, без спотыканий.

Это схватка, думает он, и в ней его надежда. Он, возможно, сумеет натренировать себя использовать толчки земли как энергию для шагов. Преобразовать муку в достижение. Могущественная человеческая алхимия. Он отталкивается и благодаря силе инерции совершает конвульсивный прыжок. Приземляется на одну ногу, потом на две. Прогресс.

Он думает о том, с чем схватился. С вечнотрясением? Своими реакциями на вечнотрясение? Своими реакциями на свои реакции на вечнотрясение? Эту цепочку можно продолжать до бесконечности, но он чувствует, что с каждым новым звеном она становится ближе к правде. Может быть, это само землетрясение.

Он вспоминает любопытную мысль, которую вычитал однажды, когда они жили на чемоданах над галантерейным магазином в Хартфорде. Эйнштейн говорил об эквивалентности сил гравитации и инерции. Нет. Эквивалентны гравитация и чувство собственного достоинства. Он встает.

Ночь наступает быстро, будто штору опустили. Он решает беречь силы, снова войти в населенный мир на следующий день. Направляясь в ту сторону, где, как он полагает, надеется, расположены бывший город Мажино и к северу его аэропорт, чуть меньше чем через полчаса он обнаруживает сухую лощину. Заглядывает в нее. Годится для ночевки. Мелкая, но подходящая, без звериных троп. Он немедленно соскальзывает на дно, садится среди листьев, корней, камней.

Он освобождается от дневного груза — рюкзака и нагрудных сумок, налокотников, наколенников, всего, — раскладывает предметы экипировки на земле вплотную к частям тела, которые они обслуживают. Так будет проще схватить их в случае надобности. Теперь к ночным ритуалам. Три глубоких вдоха. Подготовить постель. Поесть. Пока он принимает пищу и расстилает постель, ни одно действие не совершается без помех в виде толчков. Неостановимо льется из водоконуса.

Вечер все еще теплый, очень. Ложась, он говорит себе, что колебания земли могут остудить его. С подставленного воздуху тела должен испариться текущий по нему противный пот. Он развязывает опорки, разматывает их, и прохлада овевает его ниже лодыжек. Ощущение приятное, желанное, быстро проходящее.

Он думает, принес ли день дополнения в список ЭНЗ. Перечень важных вещей, которые следует зафиксировать в памяти во всех подробностях, чтобы забыть их в достаточной мере. Но нет ни события, ни эпизода, которые он счел бы заслуживающими забвения. Древоветвь, что рассекла ему левое плечо. Потеря ориентиров в омуте леса. Уровень, стоивший ему завтрака. Ничто не соответствует критериям. Пусть все это размоется в памяти самостоятельно. Перейдет в неопределенность, сольется с туманом. Обретет дар неузнаваемости.

На следующий день выходит рано. Собирается, потом шагает с утренней энергичностью. Через два с половиной часа тяжелого пути по бьющемуся в судорогах лугу он приближается к цивилизации. Морщинистые озера грязного пластика, беглые бумаги. Разбросанные машины, ободранные до каркаса, как на конвейере. Пешеходные дорожки, глубоко истоптанные и разветвляющиеся до путаницы. Диковинно покосившиеся столбы торчат над горизонтом, становятся выше, дергаются заметнее с каждым его колченогим шагом.

Как и бывший Виль-Эмиль,