Читать книгу - "Вкус манго - Мариату Камара"

— Однажды мы туда вернемся, — уверяла она. — Погоди, вот увидишь, мы очень скоро вернемся в Магборо.

Абибату частенько принималась меня ругать:

— Нужно собраться с духом, иначе зачем жить? Получается, напрасно мятежники сразу тебя не убили.

Фатмата, которая вместе с мужем сейчас временами жила в лагере, использовала другую тактику.

— В жизни осталось немало надежды, Мариату, — убеждала она.

— На что именно мне надеяться? — бурчала я. Себя я видела исключительно попрошайкой, существование которой зависит от прихоти других.

Оптимальным вариантом для моих родных было бы переселить меня в другое место. Вот только куда мне деться?

Во сне я постоянно видела сына и говорила сама себе: «Абдул был человеком. Он понял, что его появление было нежеланным, что я не люблю его, вот и покинул этот мир».

Услышав во сне плач Абдула, я с облегчением просыпалась, но тут же осознавала, что мне это только привиделось. Часто мне снилось, что сын лежит у меня на животе и я обнимаю его, но потом оказывалось, что я обнимаю пустоту.

Собрав одежду и игрушки Абдула, Абибату и Мари вернули их отцу Маурицио. Вскоре единственным напоминанием о малыше остался лишь длинный шрам у меня на животе. Осознав это, я проплакала чуть ли не полдня, после чего забылась беспокойным сном.

Я увидела сон, в котором ко мне во второй раз пришел Салью. Он сел рядом со мной, как в тот раз, когда я только узнала о беременности.

— Ты злишься на меня? — спросила я Салью.

— Конечно нет, — ответил он.

— Но я ведь убила Абдула.

— Нет, Мариату, — возразил Салью. — Ты была слишком молода. По отношению к тебе я поступил как полный эгоист. Прости за боль, которую я тебе причинил. Абдул со мной.

Мой сын внезапно появился на коленях у Салью. Он широко улыбался, демонстрируя два нижних зуба, которые прорезались у него незадолго до болезни. Пухлые ножки и ручки, нормальный животик, круглые счастливые глазки — Абдул выглядел здоровым.

— Все наладится, — пообещал Салью и встал, взяв ребенка на руки. — Не вини себя в смерти сына.

Больше я Салью не видела. Его слова должны были меня утешить, но я лишь еще больше ненавидела Салью за то, что он со мной сотворил, и скучала по Абдулу.

Тем не менее утро после того сна принесло мне давно забытую душевную легкость. Проснулась я рано, умылась, надела чистую футболку и юбку с запахом, почистила зубы жевательной палочкой и отправилась к башенным часам вместе с Адамсей. Она пыталась меня разговорить, но я почти не отвечала. Когда бизнесмен бросил ей в пакет несколько леоне, Адамсей тотчас побежала на рынок и купила манго. Сестра протянула фрукт мне, но я покачала головой:

— Сама съешь. — Мне казалось, что я не заслуживаю ее доброты.

Я бродила по улицам, чуть ли не волоча пакет по земле. В тот день я денег не заработала, но на следующий день подняла пакет чуть выше. Постепенно я снова начала разговаривать с Адамсей.

— Меня выбрали для одной программы, — по секрету сообщила она мне как-то вечером, когда мы шли домой. — Возможно, я поеду в Германию.

Я порадовалась за сестру, как радовалась за всех детей, участвующих в программах зарубежных некоммерческих организаций. Лагерный чиновник был прав, когда говорил, что Запад все больше интересуется Сьерра-Леоне.

— Но это не программа усыновления, — со вздохом продолжала Адамсей. — В Германию я поеду лишь на время, чтобы поучиться в школе.

— А где эта Германия? — спросила я.

— В Европе, — ответила Адамсей, показывая на север, будто страна под названием Германия расположилась за фритаунскими горами. — Говорят, там много зелени.

— Ох! — Я опустила глаза, внезапно осознав, что ее отъезд будет значить для меня.

— Не беспокойся, — попросила Адамсей и обняла меня своими крупными руками. Когда сестра уже хотела отстраниться, я неожиданно для себя прижалась к ней и долго стояла, уткнувшись в мягкое плечо Адамсей. Она пахла травой, чем напомнила мне Магборо. Захотелось вернуться туда, вернуться в те времена, когда мы с сестрой и моей подружкой Мариату ходили на ходулях, играли вместе и лепили куличики из песка, уговаривая Мари их попробовать.

В следующую субботу меня навестила моя тезка Мариату, которая жила в лагере. Моя ровесница, она была похожа на меня внешне и тоже лишилась рук: мятежники изувечили ее при атаке на Фритаун.

По выходным мы не ходили попрошайничать, потому что деловые люди в такие дни не работали, и вместо них оживленные улицы Фритауна наводняла бедная деревенщина, бегущая от войны. Беженцы сами просили у нас деньги, так что выбираться в город смысла не было. По выходным мы болтались в лагере, стирали свои немногочисленные вещи, мололи кассаву и слушали рассказы о войне.

Свою тезку я знала очень неплохо, потому что она частенько ходила побираться со мной и с Адамсей. Сейчас я доедала завтрак, а Мариату сидела рядом.

— Виктор считает, что театральная труппа помогла бы тебе развеяться, — заметила она.

Мариату звала меня туда еще до того, как я родила Абдула, и даже брала на репетицию, когда я была на восьмом месяце беременности.

В труппе было человек двадцать пять, все пострадавшие на войне ампутанты: один безногий, остальные безрукие. Каждые выходные участники собирались в центре лагеря. В основном в кружок входили мои ровесники, но были и взрослые. Когда я впервые попала на репетицию, ребята ставили пьесу о войне. Мариату играла себя, девочку из поселения на северо-востоке Сьерра-Леоне, которая вместе с матерью пришла во Фритаун, спасаясь от мятежников. Два парня изображали малолетних бойцов, которые ее изувечили. Их слова были до боли знакомыми.

— Иди к президенту! — сказал один парень.

— Попроси у него новые руки, — добавил другой.

После репетиции Мариату представила меня Виктору, который руководил театральным кружком.

О наших мытарствах он знал не понаслышке. Самого Виктора мятежники не изувечили, но разгромили его деревню, убив немало его родных и близких.

Сценарий разбудил слишком много неприятных воспоминаний, поэтому я вежливо сказала Мариату и Виктору, что не хочу играть на сцене.

— Мне же придется ухаживать за ребенком, — пояснила я. — Спасибо, что пригласили. Может, как-нибудь в другой раз.

И вот теперь «другой раз» настал, и Мариату не принимала никакие отговорки.

— Тебе полезно отвлечься от смерти Абдула, — уговаривала она.

— Но я не умею играть роли, — сетовала я.

— Зато петь умеешь, — сказала Мариату.

— И