Читать книгу - "Путь к себе - Франц Николаевич Таурин"

подготовиться к сезону надо зимой. Жилье построить, карьеры вскрыть, фундаменты заложить, под промобъекты… Вот весной и приедете.

Фиса удрученно молчала.

— Вы поняли, почему вам нельзя ехать сейчас?

— Как же я одна?.. — словно сама с собой, вымолвила Фиса чуть слышно.

— Вдвоем живете? Стариков нет?

— Никого у нас нет…

Кравчук задумался.

— Что же мне с вами делать?..

Резкий телефонный звонок заставил Фису вздрогнуть. Кравчук снял трубку.

— Слушаю… Да… Позвоните через десять минут… Да, занят.

Положил трубку и снова обернулся к Фисе, ожидающе смотревшей на него.

— Родственники здесь какие-нибудь есть?

Фиса покачала головой.

— Да… задали вы мне задачку!.. — почти сердито проворчал Кравчук.

Подумал, морща лоб, набрал номер.

— Сенотрусова мне… Степан Силыч? Кто у тебя будет заниматься отгрузкой механизмов?.. Пока сам… Тут нужен постоянный глаз. И понимающий притом… Не подобрал еще… Алексея Ломова знаешь, экскаваторщика?.. На «воронежце» работал, в суглинковом карьере… Он самый, оратор… Он и экскаваторщик грамотный… Так вот, оставляю его тебе в помощь.

А Фисе сказал:

— Ну вот, приедете вместе с мужем весной.

Фиса не знала, как его благодарить.

— Не за что! — сказал Кравчук и приветливо помахал Фисе рукой.

Когда она уже была в дверях, спросил:

— Не разгневается на вас муженек, что притормозили его?.. Впрочем, не обязательно ему и знать. Пусть разговор наш останется между нами.

Алексей пришел раздосадованный и еще с порога крикнул:

— Новое дело! Понимаешь, оставили здесь!

Фиса не понадеялась на свои актерские способности и промолчала.

Алексей шумно разделся, швырнул в угол неповинные сапоги.

— Вызвал сам Елисей Назарыч и говорит: никому не могу доверить, кроме тебя.

— Что доверить? — решилась спросить Фиса.

— Каждый механизм — все равно экскаватор, бульдозер, трактор — обязан лично проверить, лично разобрать, лично отгрузить… Сколько же, говорю, мне здесь ковыряться? Весной, говорит, поедешь на Порожную.

— Весной? — обрадовалась Фиса. Обрадовалась непритворно, потому что поняла: дело решенное, начальник слово сдержал, и Леша согласен. — Весной! Вот хорошо-то!..

— Лучше некуда! Я Аркашке Хромову всю подчистую мебель продал…

— И деньги взял?

— Не взял.

— Не взял, так об чем разговор?

— Как это об чем? — рассердился Алексей. — А слово мужское! Хозяин я своему слову или нет!

Но Фиса понимала, что не сердится он, а так, куражится малость.

И сказала, смеясь:

— Своему-то слову? Конечно, хозяин! Сам дал, сам назад возьмешь.

Дело, конечно, не в мебели. Не в его характере оглобли назад поворачивать. Опять же неохота со сдельной оплаты садиться на оклад. Располагал, что на Порожной, как всегда поначалу, расценки будут веселые, к тому же Крайний Север, значит, надбавки и прочее. Но если начальник никому, кроме него, Лешки Ломова, не может доверить такое важное дело, как отгрузка механизмов, — начальнику виднее. Он знает, кто чего стоит. А Лешка Ломов не копеечный. Если для дела требуется, можно и перетерпеть.

— Правильно я говорю, Фиса?

Фиса, понятно, не возражала.

Поначалу все это было сказано больше для самоуспокоения (как там ни говори, а есть разница между сдельным заработком и окладом, и немалая), но постепенно Алексей привык к новой работе и даже уверовал вполне в свою независимость.

К тому же у него обнаружились недюжинные пробивные способности.

Сам Сенотрусов не смог договориться, хотя дошел до начальника управления Воздухофлота. Временный аэродром на Порожной не принимал тяжелых самолетов. А в АН-2 крупно габаритные детали не запихаешь.

Алексей надел парадную гимнастерку с орденом Александра Невского и пошел к командиру отряда транспортных самолетов.

Поговорили по душам, по-фронтовому.

Командир отряда пришел к начальнику аэропорта и сказал:

— Принимайте груз. Сам отвезу.

Начальник порта отказался наотрез. Не имеет он права отправлять в Порожную тяжелые самолеты. Не того класса аэродром.

— Я всю войну в партизанские тылы летал. Знаешь, на каких пятачках садился?

— То война! — возразил начальник аэропорта.

— И тут боевая задача. Одним словом, ты меня не первый день знаешь. Если говорю — можно, значит, можно. Сам полечу.

Начальник порта знал командира отряда не первый день. И крупногабаритные грузы были доставлены в Порожную.

Сенотрусов доложил Кравчуку все, как было: самому ему не удалось, а Ломов сумел. Кравчук телеграфировал: благодарность в приказе и премию — месячный оклад.

Гимнастерка с орденом стала у Алексея спецовкой. Сенотрусов поручал ему улаживать все дела с отделом перевозок, с экспедиторами и транспортными конторами. Где не срабатывали орден и фронтовая солидарность, выручал коньячок.

Все чаще и чаще Алексей возвращался домой под хмельком. Фиса ни разу не попрекнула его, но неловко было встречаться с нею глазами.

— Ну что ты, на самом деле! — оправдывался он. — Не с гулянки пришел. Такая работа!

Не сразу понял, что самому можно и не пить: обиды никому не будет. Сам бы не понял, надоумили.

После очередной удачной отгрузки экспедитор транспортной конторы, рослый бритоголовый парень, передал Алексею накладные и, щелкнув по горлу, сказал:

— Пересохло!

— Завтра… — пообещал Алексей.

— Грузили сегодня.

— Понимаешь, не могу я сейчас. Некогда…

Бритоголовый усмехнулся нагловато:

— Могу сам один, за твое здоровье.

Алексей вынул бумажник и отсчитал ему полсотни. И в первый раз шевельнулась мысль: ладно ли делаю?.. Впрочем, быстро себя успокоил: на елку влезть да не ободраться! Такая работа…

Работа так захватила Алексея, что даже рождение сына прошло как-то неприметно. Спохватился только, когда приспело время везти Фису в родильный. Отвез на «волге», и передачу каждый день носил, и домой привез тоже на «волге». Но сходить в загс, зарегистрировать рождение сына, так и не нашел времени.

Фиса спросила:

— Какое имя дадим?

Ответил безразлично:

— Не знаю…

Пришел он в этот вечер раздраженный. Срывалась отгрузка. Выпил две бутылки, а против обещанного недодали шесть контейнеров.

Потом уже спохватился и попытался загладить свою черствость шуткой:

— Не имею полномочий. Если бы дочь, отцу выбирать имя. А сыну — твоя воля.

Фиса ничего на это не ответила.

На другой день сходила в загс сама. Записала имя сыну: Анатолий.

Алексей не подал виду, что задело.

Сказал только:

— Думал, Юрием назовешь.

— Почему Юрием?

— Имя красивое.

На Порожную поехали даже не весной, а в начале лета. Май месяц выдался холодный, и ехать с грудным ребенком на Крайний Север, где в эту пору, надо полагать, еще холоднее, Фиса решительно отказалась. Да и Алексей не настаивал. Он приспособился к новой работе и не очень торопился сесть снова за рычаги. Сенотрусову шустрый и пробойный помощник тоже был не лишний.

По всем причинам торопиться с отъездом не было повода.

Выехали в начале июня. Ехали сперва поездом, потом пароходом, и самую большую по расстоянию и самую короткую по времени часть пути летели самолетом.