Читать книгу - "Спасти огонь - Гильермо Арриага"

поселки под изумленными взглядами их обитателей. «Мы по рации переговаривались. Сюда сворачиваем, туда сворачиваем». На шоссе к Ремолино они развернулись, чтобы сбросить преследователей, но те смекнули, что к чему. «Киносы» растерялись, и Машина предложил ехать в Помирансию. Ошибка. Дороги в эхидо заканчивались, и дальше были только буераки, но на ста пятидесяти в час голова не варит.

Вскоре их догнали, прямо в деревне. Завязалась перестрелка. «Самых Других» было больше, поэтому они перекрыли выезды, и половина «Киносов» оказались в ловушке. Шансов у них не было никаких. Их расстреливали, как только они пытались выпрыгнуть из тачки. Только нескольким, в том числе Машине, повезло прорваться и уйти в заросли. Там они выставили джипы в круг. «Самые Другие» осадили их. Стемнело, а перестрелка все не прекращалась. От души строчили. С обеих сторон были потери.

Глубокой ночью главарь «Самых Других», натренированный в гринговской морской пехоте, сказал своим: «Остается только прямой штурм», и они ринулись вперед, как апачи. Почуяв неладное, «Киносы» включили дальний свет, и стало видно, что со всей поляны на них бегут десятки врагов. Машина умолял своих стоять до конца, но послушали не все: многие от ужаса ломанулись к домам и словили по пуле. А остальные отступили в горы, затерялись, и это спасло им жизнь.

Хосе Куаутемок рассказал им, сколько трупов валяется на улицах эхидо, и некоторые описал. «Киносы» сокрушенно говорили: «Вот ведь, такого-то и такого-то завалили, значит…» Боевые товарищи стали зловонными кучами мяса, пиром для мух. И про малолетку-ученика-вечерней-школы упомянул Хосе Куаутемок, и как оставил его полумертвого под акацией. Машина здорово удивился: «Иди ты!» Малой отлично показал себя в заварухе, и только благодаря ему Машину не убили. Он вышел наперерез «Самым Другим» и поливал их из автомата, пока прочие уходили из засады. Знать бы заранее — не стал бы Хосе Куаутемок мотылять его на капоте, как чучело.

Машина похвастался, что замочил четверых лысых. «По прическе видно — армейцы». На стороне «Самых Других» были бывшие военные, значит, «Киносы» с самого начала проигрывали. Сопляки из их рядов разборок не боялись, но в перестрелке вести себя не умели. Скакали, как зайцы, в свете фар, палили куда попало и ни в кого не попадали. Бывшие солдаты, те, наоборот, берегли боеприпасы пуще невинности своих сестер.

Дисциплинированные, падлы, и смертоносные. Курок не спускали, если не были уверены, что причешут чувака на прямой пробор. А малолетки по сто патронов расстреливали, и все без толку. «По этой факин причине уроды нас поимели. Спасибо, что не буквально».

«Киносы» схоронились в буреломе. Не по трусости. Многих бандитов из других картелей они на тот свет отправили, но то — когда были в форме. «А если тебя тепленького берут, пьяного, в рассеянности, тут у кого угодно очко заиграет, — пояснял Машина. — На вот столечко от Тощей ушли». Тощая: святая трещотка, черепушка, ледышка, безносая, кума, донья, сеньора, лысая, костлявая, молчунья, щеголиха, большеногая, жница, нежеланная, та, что за нами ходит, та, которую не называют, фиглярка. Словом, смерть.

Машина и его товарищи не знали, сколько «Киносов» пережило бой. Некоторые, наверное, тоже бродят по горам, контуженные. «Как поуляжется, разыщем всех наших, вернемся и вставим этим уродам по самое не могу». Это значило, что надо залечь в глуши еще на несколько дней и ждать, пока лазутчики не разузнают, как обстоят дела.

Хосе Куаутемок понял, что уж теперь-то его деньки в Аку-нье и окрестностях точно подходят к концу. Так он пригрелся на севере! А сегодня по вине какого-то недоделанного федерала и по жадности гребаного другого картеля все пошло к херам. Машина со своей бандой не могли вернуться в город. «Самые Другие», наверное, уже начали заправлять и, недолго думая, вышибут им мозги. Хосе Куаутемок вызвался разведать обстановку. Поспрашивать осторожно там-сям, чего да как с новым картелем, и по-быстрому вернуться в горы. Машина и остальные с благодарностью приняли предложение. Хосе Куаутемок спросил, как зовут мелкого подлюгу, который завалил дона Хоакина. «Пепе зовут. Но погоняло у него Лапчатый», — сказал один из «Киносов». «Где живет, знаете?» — «Раньше с матерью жил в двух кварталах от таможни, а теперь, сдается мне, переехал к Галисии, чтоб ежедневно сношать его», — сказал Машина. На этом Хосе Куаутемок распрощался и обещал вернуться, как только чего узнает под носом у дьявола.

Пока он катил по сухостою, его начала брать злоба. Злоба на смертоубийство, на жару, на то, что выспаться не дали, на то, что ввязался в чужой геморрой. На то, что по вине Галисии и «Самых Других» ему теперь надо сматывать. Вот же ж. Так ему тут было хорошо. Он передумал: не станет он никому помогать, подставляться. Никого выслеживать, чтобы донесение доставить Машине и еще четырем утыркам, так, мол, и так. Хрен вам. Злоба пронизала его насквозь, и термиты смерти начали копошиться в мозгу. Он решил вернуться в Акунью и убить Галисию, а заодно того сопляка, который застрелил дона Хоакина. Может, тогда термиты уйдут и разрушительная злоба уляжется.

Прежде чем рассказать всем про выступление в тюрьме, я поговорила с Альберто Альмейдой. Мне нужна была его помощь, чтобы лучше сформулировать доводы в пользу этого дела. В Восточной тюрьме были люди, совершившие преступления против наших танцовщиц. Один изнасиловал Мерседес в туалете супермаркета. Она зашла сменить подгузник своей дочке, а этот тип прокрался следом и, не смущаясь присутствия ребенка, сбил Мерседес с ног, разодрал на ней одежду и надругался. Какая-то сеньора открыла дверь, увидела, что происходит, и закричала. Тип оказался серийным насильником, и полиция очень гордилась его поимкой.

Там же сидели два колумбийца, которые ограбили дом Элисы. Они вынесли все, что смогли: драгоценности, телевизоры, компьютеры, и заставили хозяев открыть сейфы, но действовали профессионально и физического вреда родителям и сестрам Элисы не причинили. Их поймали, потому что машина сломалась, когда они уезжали с награбленным. Одним словом, Мерседес и Элиса вряд ли мечтали танцевать на тюремной сцене.

Первым делом Альберто спросил: «Какая нам от этого выгода?» — «Это не вопрос выгоды или убытка, — ответила я. — Мы просто представим нашу работу иной публике». Альберто улыбнулся: «Хорошо, я скажу по-другому: какая тебе от этого выгода?» Он поставил меня в тупик. Я пролепетала какую-то нелепость типа: «Мы должны не побояться взглядов людей, для которых