Читать книгу - "Облака среди звезд - Виктория Клейтон"

что моя мать не может поговорить с ним, поскольку будет отсутствовать до конца следующей недели, он выразил крайнее неудовольствие, именуя наше поведение «нарушением установленного порядка», но ни возражать ему, ни оправдываться у меня не было сил. Я была не в курсе нашего финансового положения. В этом я ничем не отличалась от остальных членов моей семьи. У меня существовало непреложное убеждение, что деньги в доме есть всегда и что так будет продолжаться вечно. Так что мне оставалось только терпеливо выслушать его и на каждое обвинение отвечать только «да, я понимаю». Но такая моя реакция вызвала у него еще большее раздражение. Когда же он заговорил о юридическом разбирательстве и судебном приставе, я вдруг осознала, что дело весьма серьезное и на снисхождение со стороны Поттера рассчитывать бесполезно.

— Простите мисс Бинг, но, мне кажется, что вы не очень хорошо понимаете, что происходит. Срок истек, и нам придется применить меры, если счета не будут погашены в самое ближайшее время.

Эти слова были произнесены настолько холодным и бесстрастным тоном, что мне в приступе отчаяния вдруг показалось, будто он давно выжидал удобного случая, чтобы нанести сокрушительный удар по дому Вальдо Бинго. Но внутренний голос подсказывал мне, что малознакомый человек вряд ли способен питать к моей семьей неприязнь и целенаправленно стремиться причинить нам зло. Требовать выплаты долгов — его законное право, возможно, от этого зависел его собственный доход, ему нужно обеспечивать своих детей, заботиться о престарелых родственниках или решать какие-то иные личные проблемы, но меня это уже не интересовало.

— Знаете, что я вам скажу, — начала я самым вежливым тоном, на какой была способна, — идите-ка вы к чертовой матери со своими счетами и срочными требованиями!

Я повесила трубку с чувством удовлетворения, радуясь собственной находчивости, ведь мне удалось избежать унизительных для репутации моего отца объяснений.

Такое количество неприятностей оказалось мне не под силу. Казалось, я потеряла всякую способность переживать и страдать, и даже мысль о том, что я безгранично несчастна, уже не так ранила меня.

Дирк, прибежав в мою комнату, запрыгнул на постель и улегся рядом с Марком-Антонием, положив голову на мою пижаму. Но я так и продолжала сидеть, глядя в окно невидящими глазами. Мария-Альба принесла мне завтрак, я взяла у нее поднос, чтобы она могла отдышаться, — ей нелегко было взбираться по лестнице в мою каморку под крышей.

— Я ждала, ждала, а ты не спускаешься. Знаю, тебе иногда хочется посидеть в одиночестве. Может, оно и правильно. Офелия is in cattivissimo итоге, eccome! (в самом скверном настроении!) Надулась так, что к ней не подступишься.

— Это я ее разозлила.

— Чепуха! — Мария-Альба тяжело опустилась на кровать, Марк-Антоний проворно отодвинулся на другой край, подобрав под себя лапы, но Дирк даже не пошевелился, только лениво облизнувшись. — Она, как любая женщина, боится, что ее бросят. А уж такая женщина, как она, Бог мой, и вовсе этого не переживет.

— Мне давно пора смириться, что в семье все против меня… — Голос мой дрожал, и я чувствовала, что вот-вот заплачу.

— Ну, ну, Хэрриет! — Она взяла меня за руку, погладила мою ладонь большим желтым пальцем. — Все будет хорошо. Сейчас у нас много проблем, но это скоро пройдет.

— Дело не только в Броне и Офелии. Банк больше не дает кредитов. У нас почти нет денег. И Порция пропала, неизвестно — что с ней. Что, если этот проклятый газетчик написал правду? Я имею в виду, что она могла, сама того не подозревая, познакомиться с каким-нибудь бандитом.

Я разрыдалась, прижавшись к груди Марии-Альбы, как всегда случалось со мной в детстве.

— Бедняжка моя, ты устала, поешь вкусный завтрак, который принесла Мария-Альба. Тебе станет лучше.

Я не могла отказаться от еды, хотя и не чувствовала себя голодной, но Мария-Альба ужасно обиделась бы, если бы я не попробовала ее бифштекс и пирог с грибами. Она до сих пор считала меня ребенком, которого можно развеселить и успокоить вкусным угощением.

— Мы будем экономить на всем, — прошептала я, вытирая слезы салфеткой, — никой новой одежды, поездок на такси, пока папу не освободят.

— О чем вы думаете? — мрачно глядя на нас исподлобья, спросил Брон. — Вас что угодно интересует, кроме меня. Мне уже двадцать шесть, а у меня нет и десятой доли славы, которая уже была в этом возрасте у Наполеона.

Брон надел элегантное черное пальто с меховым воротником.

— Замечательно! — оживленно воскликнула Офелия, разглядывая мех. — Очень похоже на норку.

— Это и есть норка.

— Не может быть! И сколько она стоит?

— Ровно пятьдесят фунтов. Можно было достать и подешевле, но мой магазин закрылся, пришлось купить в другом месте — в рассрочку.

Я ушам своим не могла поверить — непонятно было, откуда Брон взял деньги. Я тут же вспомнила о разговоре с Плоттером, но, боясь очередной ссоры, решила промолчать.

Раздался звонок в дверь, переполошивший Дирка, который тут же начал прыгать вокруг Брона, теребя за полы его пальто.

— Да убери от меня эту собаку! — крикнул он. — Он сейчас порвет мне пальто!

— Я им сейчас скажу, чтобы убирались подобру-поздорову! — проворчала Мария-Альба, выходя из кухни с половником.

— Подожди, — остановила я ее, — сама разберусь.

Мне пришлось оттащить Дирка, кидавшегося к двери с громким лаем.

— Без комментариев! — крикнула я как можно громче. — Пожалуйста, оставьте нас в покое.

— Ради Бога, пусти меня, — раздался снаружи голос Порции.

Я сняла цепочку и распахнула дверь. Порция кинулась в мои объятия. Дирк, хотя и не был знаком с сестрой, с потрясающей сообразительностью позволил ей войти, но гневно набросился на преследовавших ее репортеров, не давая им подойти ближе. Я захлопнула дверь.

— Кто они? Весь мир сошел с ума! — Порция присела на ложе Клеопатры, не в силах держаться на ногах. — А это что за собака?

По ее лицу было видно, что с ней случилось нечто не совсем приятное. Она была в какой-то странной черной рубашке, которая была ей велика, и джинсах, тоже чересчур широких. Ее лицо было мокрым от слез, тушь растеклась и размазалась под глазами.

— Где ты была? Я так волновалась! — с упреком сказала я, едва сдерживая истерику.

— Не ори на меня! Я и без тебя довольно натерпелась. Еле живая приехала.

Я села рядом на кушетку и обняла ее:

— Как хорошо, что ты вернулась, я чуть не заявила в полицию, чтобы начали розыск.

— Этого еще не хватало! — Она отодвинулась от меня, и тут я заметила синяки на ее лице.

— Порция, кто это сделал?