Читать книгу - "Мужчина в полный рост - Том Вулф"

— Ну, хорошо… выкладывай.

— Сейчас, Инман, я буду стрелять только по петушкам. — «Сейчас» у него прозвучало как «щас», точно так же он говорил «что-нить» вместо «что-нибудь». Наезжая в Терпмтин, Чарли напрочь забывал об Атланте, о правильном выговоре горожан. Ему нравилось чувствовать близость к корням, ощущать свою природу, он становился уже не просто застройщиком недвижимости, а… настоящим мужчиной, мужчиной в полный рост.

— Правда, что ль? Одних петушков, говоришь? — не поверил Инман. — Вот этим?

И показал на зачехленное ружье Чарли, двенадцатого калибра, притороченное к седлу. Крупная дробь разлеталась совсем недалеко, а у перепелок отличить самца от самки можно только по небольшому белому пятну на шейке.

— Ну да, — усмехнулся Чарли, — и запомни: я сказал это в самом начале, мы и стрелять-то еще не начали.

— Вона как… А я тебе знаешь что скажу? — ответил Инман. — Спорим, не попадешь? Сотню ставлю!

— Фору дашь?

— Фору? Какую еще тебе фору? Сам начал похваляться! Знаешь, есть такая старая поговорка: «Как борт фургона опускается, так трескотня кончается».

— Ладно-ладно, — согласился Чарли, — сотня по первой же стае, смотря кто промажет. Ну что, квиты?

Он потянулся; оба охотника ударили по рукам. И тут же Чарли пожалел о пари. «Деньги ведь на кону, деньги!» В голове закопошилась тревожная мысль. «„ГранПланнерсБанк“! „Крокер Групп“! Долги! Масса долгов!» Но ведь крупным застройщикам вроде него не привыкать жить с долгами. Это ведь нормальное состояние. Как будто жабры вырастают и начинаешь свободно плавать в этой воде. Чарли еще раз глубоко вдохнул, чтобы погасить прилив панического ужаса, и снова поиграл мышцами спины.

Чарли гордился своей мощной шеей, широкими плечами, заметно выступающими предплечьями, но больше всего гордился спиной. Работники в Терпмтине звали его «кэп Чарли» — в честь одного капитана, Чарли Крокера, ходившего на рыбацкой шхуне по озеру Семинол лет сто назад. Капитан слыл личностью незаурядной, вроде Пекоса Билла, легендарного ковбоя Дикого Запада; у него были светлые курчавые волосы. Если верить местным преданиям, прославили этого силача подвиги, демонстрировавшие невероятную физическую силу. Про капитана даже сочинили песенку, и кое-кто из стариков помнил ее:

Чарли Крокер был мужчина хоть куда.

Спина у него, как у джерсийского быка.

Не любил он окру, не любил овес.

А любил девчонку без волос.

Чарли Крокер! Чарли Крокер! Чарли Крокер!

Чарли так и не удалось выяснить, существовал ли этот капитан на самом деле. Но идея ему понравилась; он частенько думал про себя: «А ведь спина у меня и вправду, как у джерсийского быка!» В молодости Чарли был звездой футбольной сборной Технологического института Джорджии; как-то во время игры он получил травму правого колена. А три года назад развился артрит. Однако Чарли не связывал болезнь с возрастом, считая ее почетным боевым ранением. Привезенная из Теннесси лошадь, на которой он сейчас ехал, нравилась ему еще и своим ровным ходом — когда она шла рысью, не приходилось подпрыгивать вверх-вниз, сгибая колени. Такую тряску он вряд ли бы выдержал.

Впереди, на еще одной лошади из конюшен Чарли, ехал Моузби, егерь и доезжачий. Он подавал собакам команды особым свистом, низким и долгим, идущим из самой гортани. Чарли держал двух первоклассных пойнтеров, Королевского Хлыста и Графского Кнута; один сейчас как раз рыскал по золотистому морю осоки, выискивая перепелиные выводки.

Оба всадника, Чарли и Инман, какое-то время ехали молча, слушая скрип фургонов, постукивание копыт мулов, всхрапы лошадей под остальными всадниками; они ждали сигнала от Моузби. Один фургон служил псарней на колесах — в нем стояли клетки с еще тремя парами пойнтеров, сменявших друг друга в непрерывном поиске. Везли и двух золотистых ретриверов одного помета — Рональда и Роланда. Фургон тянули ламанчские мулы в хомутах, украшенных медными шишками и в шипованной сбруе; правили мулами двое работников Чарли, псари, оба негры, облаченные в прочные желтые спецовки. Рядом с фургоном катила деревянная повозка, снабженная амортизаторами и пневматическими шинами, обитая внутри дорогой рыжевато-коричневой кожей, как в салоне «мерседеса». Еще двое черных работников Чарли в желтых спецовках правили мулами и подавали еду и напитки из холодильной камеры, встроенной в задней части повозки. На кожаных сиденьях расположились гости Чарли, не принимавшие непосредственного участия в охоте: Эллен, жена Инмана, почти ровесница своего мужа — она уже не ездила верхом, — Бетти и Холберт Моррисси, а также Турстон и Синди Стэннарды. Сам Чарли никогда бы не пересел в повозку, однако внимание публики ему льстило. Неподалеку ехали двое конных сопровождающих — негры все в тех же желтых спецовках, — чьей основной задачей было держать под уздцы лошадей стрелков, а также Серены и ее спутницы Элизабет, восемнадцатилетней дочери Эллен и Инмана, если те изволят спешиться.

Чарли вдруг заметил, что Серена и Элизабет, ехавшие бок о бок, отдалились ярдов на шестьдесят. Его охватила смутная досада. На обеих были костюмы цвета хаки — такая же неотъемлемая деталь перепелиной охоты на джорджийской плантации, как и твид у шотландцев, стреляющих по куропаткам; обе сидели в седлах как влитые. Приблизившись друг к другу, девушки увлеченно болтали, то и дело сдерживая готовый вырваться смех. Чарли показалось, что в это утро их четверка — он с Сереной, Инман и Элизабет — как-то особенно сдружилась. Достаточно было бросить один только взгляд на густую, непослушную копну черных волос Серены, на ее огромные, цвета синего вьюнка глаза, которые так выделялись на лице, чтобы заметить, что она еще очень молода. Моложе супруга почти в два раза! И, вне всяких сомнений, вторая жена. Серена явно предпочитала общество юной Элизабет обществу ее матери Эллен, Бетти Моррисси, Синди Стэннард или кого-либо еще из гостей. Эта Элизабет и сама была очень даже аппетитной штучкой: бледная кожа, роскошная грива светло-каштановых волос, большие чувственные губы, грудь, которую девушка умудрялась демонстрировать даже под охотничьей курткой… Чарли отчитал себя за такие мысли о восемнадцатилетней дочери друга, но как тут устоишь: брюки так плотно облегают ее бедра — и спереди, и сзади. Интересно, что думает о Серене Эллен, которой та в дочери годится? Что думает Эллен, которая была так дружна с Мартой?

Чарли глубоко вдохнул, заставив себя выкинуть из головы и Марту, и все остальное.

С повозки раздался низкий голос одного из погонщиков:

— Первый вызывает базу… Первый вызывает базу…

Под сиденьем погонщика размещался радиопередатчик. «Базой» именовалось помещение неподалеку от Главного Дома, где находился смотритель плантации. «Первый»… Чарли надеялся, что Инман, Эллен, чета Моррисси и Стэннарды отметили про себя, что он, Чарли, выслал в это утро целых четыре отряда — первый, второй, третий и четвертый — в каждом из которых имелись стрелки, гости, повозка, фургон с собаками, доезжачий, сопровождающие… Все на огромной плантации Терпмтин было поставлено на широкую ногу. Обычно исходили из такого расчета: чтобы раз в неделю, в течение всего сезона, длившегося со Дня Благодарения[1]и до конца февраля, выезжать на охоту, необходимо иметь угодья акров в пятьсот. Иначе перепелов попросту не хватит, и на следующий год ничего не останется. Чтобы охотиться с одной партией целый день, нужно располагать угодьями в тысячу акров. Ну а у него, Чарли, двадцать девять тысяч! Да если он захочет, может запросто высылать по четыре партии, причем ежедневно в течение всего сезона. Перепел, этот аристократ американской дичи, все равно что куропатка у шотландцев или фазан у англичан. Только лучше, намного лучше! Во время охоты на куропатку и фазана приходится в буквальном смысле слова шарить по кустам, выгоняя птицу на стрелка. С перепелом не то, перепел требует постоянного движения. Должны быть отличные собаки, отличные лошади, отличные стрелки. Перепел — королевская птица. Только перепела «выстреливают» в небо, заставляя сердце охотника отчаянно биться. И подумать только, он, кэп Чарли, здесь! На этой второй по величине плантации во всей Джорджии! Он содержит эти двадцать девять акров полей, лесов и болот, с Главным Домом, с охотничьим домиком для гостей, помещением смотрителя, конюшнями, огромным амбаром, племенным загоном, со Змеиным домом, собачьим питомником, садовым хозблоком, местным магазинчиком, оставшимся еще со времен Гражданской войны, с двадцатью пятью домиками для обслуги — все это (а ведь есть еще и летное поле с ангаром для «Гольфстрима») он содержит круглый год с единственной целью — охотиться на перепелов. И чтобы позволить себе такое, одного только богатства мало. Нет, это ведь Юг. Чтобы владеть подобной плантацией, необходимо быть настоящим мужчиной. Нужно уметь совладать с любым человеком и зверем, выйти из схватки победителем, пуская в ход оружие, хитрость или действуя одними только голыми руками.