Читать книгу - "Сначала женщины и дети - Алина Грабовски"

– Берегите свой острый язычок, юная леди, – говорит он и трогается с места с зеленым сигналом светофора. Его маленькие глазки, обведенные розовой каемкой, смотрят на меня в боковое зеркало, а я усиленно кручу педали и обгоняю его, потому что могу. По щекам хлещет ветер с дождем, в ботинках хлюпает вода, а мокрые носки противные и холодные, как дохлая рыба. Я вспоминаю, как раньше любила скорость. Если я чего-то хочу, то даже не допускаю мысли, что не могу это получить. Поэтому столько раз побеждала в соревнованиях по бегу. Другие девочки руководствовались какими-то глупыми соображениями вроде надежды, а я просто знала, что победа неизбежна.

Дорога ведет через мост, нависший над заливом, а за ним тянется гладкая мостовая Мэйн-стрит, петляющей между доками и цветными навесами сувенирных лавок. Я проезжаю гавань на самой низкой передаче; чайки кричат над головой, витрины сливаются в яркое пятно, из-под колес разлетаются брызги. Я не надела дождевик, вода стекает за ворот рубашки, лифчик намокает и холодит грудь, как растаявший ледяной компресс. «Зачем я это делаю?» – проносится в голове, но ответ мне заранее известен.

Дождь усиливается, я пригибаюсь и не поднимаю головы, пока не подъезжаю к съезду на шоссе 5А – единственной проходящей через город трассе. Какой-то «объективно неадекватный» человек, по выражению моей мамы, распорядился установить на месте пересечения Мэйн-стрит с трассой не светофор, а знак «стоп». В школе это место называют Перекрестком смерти: родители любят обсуждать, кто в очередной раз там разбился, о чем всегда написано в «Матросском вестнике». Все эти заметки на одно лицо: сначала редактор долго рассуждает, куда катится современная молодежь, потому что ясно же, если человек разбился на 5А, значит, или он сам сел за руль пьяным, или его сбил пьяный водитель. Это неизменно приводит автора к выводу, что виновато плохое воспитание или безбожие. Не знаю, почему репортерам никогда не приходит в голову спросить о причинах нас, подростков: все дело лишь в том, что, когда едешь пьяным на большой скорости, мир представляется просторным и безграничным, не то что в обычной жизни, когда он кажется маленьким и давит со всех сторон.

Вдоль обочины натыкано столько белых флажков, что издалека она похожа на поле белых цветов. Раньше при виде них мне становилось дурно, один раз даже вырвало, но я не стала слезать с велосипеда, а лишь быстрее закрутила педали, повернула голову вбок и открыла рот. Но в прошлом году была какая-то годовщина аварии, после которой здесь появился первый флажок, и люди вдруг начали с ними фотографироваться. В основном ребята из школы, но незнакомцы тоже. Они стояли на дороге, игнорируя машины, которым приходилось перестраиваться в левую полосу, и меня на велосипеде, пока я не подъехала совсем близко и они не закричали: «Эй! Осторожно!». Они были заняты. Сочиняли длинные подписи к фото в соцсетях о детстве, ангелах и хрупкости жизни, отмечали на фото всех друзей, потом отмечали заново, потому что кого-то забыли, делали грустное лицо или выглядели так, будто у них запор, потому что не умели делать грустное лицо, держались друг за дружку, потому что им казалось, что это и есть реальная жизнь, это и значит быть взрослым, и они думали – а что будет, когда они сами умрут, скажут ли про них: он был такой веселый, милый, умный, симпатичный, такой секси. Им не приходило в голову, что никто о них ничего не скажет, а если и скажет, то скоро перестанет говорить. Зеваки фотографируются на месте катастрофы только один раз: никто не приходит туда дважды.

Проезжая мимо флажков, как сейчас, я не смотрю по сторонам, а еду, глядя прямо перед собой.

Вот и мой поворот. Сворачиваю направо, проехав через лужу и забрызгав лодыжки, и качусь вниз по улице к кофейне «Сэндпайпер». На стоянке у кофейни нет машин, кроме белого джипа с рваным стикером на помятом бампере. На стикере надпись «СОСКА: Союз обожателей смешных картинок и анекдотов». По рваному стикеру определяю, что машина принадлежит Оливии Кушинг: осенью прошлого года я видела, как ее мама, наша директриса, пыталась отскрести наклейку лезвием на школьной парковке. Я проезжаю мимо большого окна и вижу Оливию; та сидит в угловой кабинке, положив щеку на стол, длинные волосы рассыпались вокруг головы темным нимбом. Оливия бедовая, такие люди создают проблемы не только для себя, но и для всех кругом. Они втягивают окружающих в свои неприятности. Мне такое не нравится.

Велопарковки тут нет, и я привязываю велик к ближайшему телефонному столбу. Заднее колесо проваливается в выбоину на асфальте, наполненную водой. «Сэндпайпер» находится на первом этаже многоэтажного дома. С крыши зигзагом ведет ржавая пожарная лестница: будто несколько Z водрузили друг на друга. Здесь живет Роб, наш новый учитель математики. В том году он закончил Амхерст, но не Амхерстский университет в Массачусетсе, а Амхерстский колледж, как не преминула заметить директор Кушинг. Я ни разу никого не видела на пожарной лестнице, потому что на первом пролете висит табличка «РЕМОНТ», и она тут сколько себя помню.

Я взбегаю по ступенькам наверх. Ступеньки скользкие и дрожат под ногами, как понтон. Раньше я занималась спринтерским бегом, но в один прекрасный день проснулась и не поняла, зачем каждое утро ставить будильник на пять утра, чтобы научиться бегать круги быстрее других тощих белых девочек, которые мечтают быть хоть в чем-то лучше остальных. Жизнь слишком коротка, чтобы заниматься такой бессмыслицей, сказала я капитану нашей команды, и теперь понимаю, что, возможно, была слишком груба. Господи, Джейн, ответила она. Да тебя живьем съедят.

До сих пор не знаю, что она имела в виду.

Роб живет на верхнем, шестом этаже. Страшно так высоко подниматься, ведь от падения не защищает ничего, кроме тонкого металлического ограждения, но я люблю адреналин. Это у меня с детства: я любила стоять на самом краю железнодорожной платформы, свесив мыски, заглядывать за край обрыва и тому подобное. Вроде в твоих силах сделать что-то плохое, но ты удерживаешься от этого и потому чувствуешь себя сильнее.

Я стучу в окно, и Роб тут же подходит. У него нормальная прическа, как всегда в последнее время, после того как я сказала, что кудрявые волосы не расчесывают, а просто проводят по ним пальцами, разделяя на пряди. Он