Читать книгу - "Ключи Царства - Арчибальд Кронин"

Монсеньор Слит ничего не ответил. Вскоре Эндрью, робко взглянув на обоих священников и преодолевая немоту, попросил позволения выйти из-за стола. Когда он вставал, чтобы прочесть после еды молитву, то неловко задел локтем ложку и уронил ее. Неуклюже волоча ноги в грубых башмаках, мальчик направился к двери. Снова наступило молчание.

Закончив ужин, Слит легко поднялся и без всякой видимой цели, опять занял свое место на тощем коврике у камина. Широко расставив ноги и заложив руки за спину, он разглядывал, впрочем незаметно, своего престарелого собрата Отец Чисхолм все еще сидел за столом с видом терпеливого ожидания.

«Боже милосердный, — думал монсеньор Слит, — что за жалкий представитель нашего сословия этот обтрепанный старик в грязной сутане с засаленным воротником. Какая у него желтая высохшая кожа!»

Одну щеку отца Чисхолма обезобразил шрам, вроде рубца от удара кнутом, который выворачивал нижнее веко. Он, казалось, тянул его голову вниз и вбок, а шея была постоянно искривлена усилием как- то восполнить хромоту — он припадал на одну ногу. Из-за этого наклона головы в тех редких случаях, когда отец Чисхолм поднимал глаза, обычно опущенные, его взгляд был как-то неприятно проницателен, и это приводило других в замешательство. Слит откашлялся. Он решил, что теперь настала пора заговорить и, придав своему голосу нотку сердечности, спросил:

— Давно ли вы здесь, отец Чисхолм?

— Двенадцать месяцев.

— Ах да! Со стороны Его Милости было очень любезно послать вас сюда, в ваш родной приход, после вашего возвращения.

— Это и его родной приход тоже! Слит учтиво склонил голову.

— Да, да! Я знаю, что Его Милость разделяет с вами честь быть здешним уроженцем. Постойте-ка… Сколько же вам лет, отец Чисхолм? Почти семьдесят, не правда ли?

Отец Чисхолм кивнул и со стариковской гордостью мягко добавил:

— Я не старше, чем Ансельм Мили.

Такая фамильярность заставила Слита нахмуриться, но он тут же снисходительно с оттенком сочувствия улыбнулся.

— Несомненно. Но жизнь обошлась с вами несколько иначе. Короче говоря, — он выпрямился, твердый, но отнюдь не жестокий, — епископ и я, мы оба считаем, что вы должны быть вознаграждены за долгие годы вашей преданной службы; словом, что вам пора уйти на покой.

С минуту длилась полная тишина.

— Но у меня нет никакого желания уходить на покой.

— Тяжкий долг заставил меня приехать сюда, чтобы произвести расследование и сообщить о результатах Его Милости. Но есть некоторые факты, на которые нельзя смотреть сквозь пальцы, — Слит благоразумно смотрел в потолок.

— Какие именно?

— Шесть… десять… дюжина фактов! Не мне перечислять ваши… ваши эксцентричности, — Слит уже не скрывал своего раздражения.

— Мне очень жаль, — слабая искра зажглась в глазах старика. — Вам не следует забывать, что я провел тридцать пять лет в Китае.

— Дела вашего прихода безнадежно запутаны.

— Уж не наделал ли я долгов?

— Откуда нам знать! Вы уже полгода не шлете отчетов о церковных сборах, — Слит повысил голос и заговорил быстрее. — Все у вас так… так… не по-деловому… Например, в прошлом месяце вам был представлен счет агентом фирмы Бленда — три фунта за свечи и прочее, и вы всю эту сумму оплатили медяками!

— Но я ведь и получаю медяки, — отец Чисхолм задумчиво взглянул на своего гостя. Слиту казалось, будто он смотрит сквозь него. — Вообще-то я никогда не умел обращаться с деньгами. У меня никогда их не было, понимаете… Но, в конце концов… Вы думаете, что деньги так страшно важны?

К своей досаде, монсеньор Слит почувствовал, что краснеет.

— Все это порождает сплетни, отец. — Он поспешно продолжал: — Ходят и другие слухи… Некоторые ваши проповеди… советы, которые вы даете… толкование некоторых догматических вопросов… — он заглянул в сафьяновую записную книжку, которая уже была наготове в его руке, — выглядят опасно своеобразными.

— Быть этого не может!

— На Троицу вы сказали прихожанам: «Не думайте, что небеса на небе… они здесь, у вас в ладони… они везде и всюду»,— Слит осуждающе нахмурился, переворачивая страницы. — Вот опять… вот ваше невероятное высказывание на Страстной неделе: «Необязательно все атеисты попадут в ад. Я знал одного, который не попал туда. Ад предназначен только для тех, кто плюет Богу в лицо». — А вот… Господи, какая грубая бестактность! — «Христос был совершенным человеком, но у Конфуция было сильнее развито чувство юмора!» — Он с негодованием перевернул другую страницу. — А этот совершенно неправдоподобный инцидент!.. К вам пришла одна из ваших лучших прихожанок, миссис Гленденнинг. Не виновата же она в том, что так толста. Она пришла к вам, чтобы получить духовное руководство, а вы посмотрели на нее и сказали: «Ешьте поменьше. Врата рая узки». — Но к чему продолжать?

Монсеньор Слит решительно закрыл свою книжку с золотым обрезом.

— Мягко выражаясь, вы, по-видимому, утратили способность управлять душами.

— Но!.. — начал было отец Чисхолм взволнованно, однако затем спокойно продолжил: — Я вовсе не хочу управлять ничьими душами.

Слит покраснел еще сильнее. Он совсем не собирался вступать в богословскую дискуссию с этим выжившим из ума стариком.

— Кроме того, остается нерешенным вопрос об этом мальчике, которого вы так неосмотрительно усыновили.

— Кто же позаботится о нем, если не я?

— Наши сестры-монахини в Рэлстоуне. Это лучший приют для сирот во всем приходе.

Отец Чисхолм опять поднял глаза, приводившие монсеньора в замешательство.

— А Вы хотели бы провести свое детство в этом приюте?

— Зачем переходить на личности, отец! Я уже сказал… даже, если принять во внимание все обстоятельства… и в этом случае положение является крайне ненормальным и ему надо положить конец. Кроме того, — он развел руками, — если вы уедете отсюда, то его все равно придется поместить куда-нибудь.

— Вы, по-видимому, твердо решили избавиться от нас. А меня тоже отдадут на попечение монахинь?

— Конечно, нет. Вы можете поехать в приют для престарелых священников в Клинтоне. Это идеальное пристанище для отдыха.

Старик даже рассмеялся сухим отрывистым смехом.

— У меня будет достаточно времени для идеального отдыха, когда я умру. А пока я жив, я не желаю очутиться в обществе целой массы престарелых священников. Может быть, вам это покажется странным, но я никогда не мог выносить духовенство в больших дозах.

Слит улыбнулся обиженной кривой улыбкой.

— Мне ничто не покажется странным в вас, отец. Простите меня, но ваша репутация еще до вашего отъезда в Китай… вся Ваша жизнь… была своеобразной, чтобы не сказать большее.

Наступило молчание. Отец Чисхолм тихо сказал: