Читать книгу - "Война и мир. Том 3-4 - Лев Толстой"

В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора,уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка вкофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее,доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями ихохотом, вошли в комнату.

— И! да у вас какое веселье, — смеясь, сказал Ростов.

— А вы что зеваете?

— Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.

— Марьи Генриховны платье не запачкать, — отвечали голоса.

Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, ненарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Онипошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике,наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя вкарты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила навремя свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавескойРостов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и наделисухое платье.

В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и,утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец иполбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпилисьоколо нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестныеручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащомзанавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он непроснулся.

— Оставьте его, — говорила Марья Генриховна, робко исчастливо улыбаясь, — он и так спит хорошо после бессонной ночи.

— Нельзя, Марья Генриховна, — отвечал офицер, — надо докторуприслужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резатьстанет.

Стаканов было только три; вода была такая грязная, чтонельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды былотолько на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинствуполучить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми ногтями ручекМарьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечервлюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой вкарты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроениюухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такойблестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрыватьэтого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.

Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешиватьего не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахаркаждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил МарьюГенриховну размешать.

— Да ведь вы без сахара? — сказала она, все улыбаясь, какбудто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было оченьсмешно и имело еще другое значение.

— Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своейручкой.

Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которуюуже захватил кто-то.

— Вы пальчиком, Марья Генриховна, — сказал Ростов, — ещеприятнее будет.

— Горячо! — сказала Марья Генриховна, краснея отудовольствия.

Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к МарьеГенриховне, прося помешать пальчиком.