Читать книгу - "Шанхайское сияние - Елена Юдина"

одежду, тонкие сухие губы стали впиваться в ее тело, оставляя зияющие засосы. Аня еле задерживалась от того, чтоб ее не вырвало. Китаец кусал и щипал ее, при этом похрюкивая и повизгивая как поросенок. На счастье, девушки весь половой акт длился всего несколько минут, но все это время казалось ей вечностью, которой не было конца. Ей казалось, что в нее то и дело вонзают тупой нож и она вот-вот истечет кровью или умрет от боли и стыда. Закончив издеваться над своей жертвой, профессор самодовольно застегнул штаны, даже не взглянув больше в ее сторону подошел к столу и начал разбирать принесенные ей бумаги. Аня вскочила и начала кое как одеваться, не понимая, как ей дальше жить. Зачем она добровольно пошла на такое? Казалось эта мерзкая картина, эти отвратительные ощущения, это гадкое чувство никогда не отпустят ее и теперь она уже не сможет заняться сексом ни с одним мужчиной. Она смотрел на своего обидчика и ей хотелось взять микроскоп со стола и размозжить ему голову за все, что он сделал с ней. Тем временем Чэнь поставил свои закорючки на злополучных бумажках россиянки.

– Я рад, что мы подружились, – ухмыльнулся он, протягивая документы девушке.

Аня вылетела из лаборатории как ошпаренная, мысли путались в голове, сердце ходило ходуном. Сжав в руках такие заветные, но такие ненавистные сейчас документы, она пулей рванула в общежитие. Выйдя на улицу, девушка огляделась вокруг, до конца рабочего дня оставались считанные минуты, ей нужно было успеть попасть в комнату до того, как ее кто-то увидит. Анна почти бежала по временно пустому кампусу, озираясь вокруг. Ей казалось, что на лбу у нее огромным ржавым гвоздём было нацарапано «ШЛЮХА» и тот, кто увидит ее сейчас непременно начнет показывать пальцем, а еще вероятнее бросит камень. Хотя быть забитой камнями для нее сейчас казалось скорее спасением, чем наказанием.

Миновав наконец длинный коридор общежития Аня оказалась в своей комнате. Она прижалась к входной двери и закрыла глаза. Представшая перед ней на некоторое время темнота неожиданно сменилась картиной надругательства, которое она пережила сегодня. Болезненный крик донесся откуда-то изнутри ее тела. Девушка открыла глаза и подошла к зеркалу, отражение, представшее перед ней, повергло ее в настоящий шок. Растрепанные волосы и надетая кое-как одежда оказались ничем перед изуродованной огромным засосом шеей. Аня закрыла руками лицо. Как явиться в таком виде домой? Чэнь изуродовал не только ее личность, но и ее тело. Еще неделю назад она была счастливой и влюбленной красавицей, сейчас же перед зеркалом стояла опустошенная, словно вывернутая наизнанку девица с бледно мертвенным лицом. Нервно соображая, что ей делать дальше Анна начала выворачивать шкаф в поисках какой-либо одежды, закрывающей шею. В этот момент на пороге комнаты появились Олеся и Ребекка. Они Застали Аню, обнажённой по пояс, истерично роющейся в шкафу. Увидев разукрашенное засосами и царапинами тело девушки, соседки все поняли.

– Вот это да! – начала с порога Ребекка, – И за нашей святошей появился грешок! Сама скромность, такая вся прилежная, а как прижало, так она туда же!

– Замолчи, Ребекка, что ты такое говоришь! – вскрикнула на нее Олеся.

– А что тут говорить? Тут все на лицо, мне даже говорить ничего не нужно. Интересно как отреагирует Герман, когда узнает, что его невеста стала профессорской подстилкой?

– Ты что? Обалдела?! Герман ничего не узнает, только попробуй кому-нибудь скажи! Аня слышишь, она никому ничего не расскажет. А если расскажет, то будет иметь дело со мной, у меня тоже есть, что про нее рассказать! – сказав это Олеся осеклась, поняв, что сказала что-то лишнее.

– Мне уже все равно кто, что расскажет, – равнодушно сказала Аня, надевая наконец отрытую в недрах шкафа черную плотную водолазку с высоким воротом. – Олесь, я там тебе у тебя на кровати документы оставила, занеси, пожалуйста, завтра в деканат, я уже не успею.

Далее девушки не произнесли ни слова. Анна молча собрала необходимые вещи и вышла из комнаты. Ребекка и Олеся, сцепившиеся до этого на пороге, не проронили друг другу ни слова больше и просто проводили уходящую соседку взглядом. Внешняя тишина и видимое спокойствие сопровождались непрерывным кипением мыслей в голове всех троих. Ребекка злорадствовала и тайно радовалась осечке россиянки, высмеивала ее слабость, думала о том, что их помолвка с Германом теперь расторгнута. Олеся корила себя за то, что настояла на том, чтобы Аня все-таки отправилась к Чэню, белоруске казалось, что именно она настроила подругу на то, чтобы наставник подписал бумаги любым путем. Для себя Олеся тоже уже решила, что отношения Германа и Ани, в связи с новыми событиями, ожидает конец. Аня, пока собирала вещи, всячески гнала от себя воспоминания о сегодняшнем дне и думала о том, как ей скорее оказаться дома.

По расписанию самолет из Шанхая в Москву должен был вылететь из аэропорта Пу Донг в 1:05, и при другом раскладе Аня спокойно могла бы собраться с мыслями перед дорогой, провести немного времени с Германом. Но теперь она спешила в аэропорт, чтобы ни дай Бог не увидеть его зеленые глаза, с этого момента, она уже никогда не сможет спокойно смотреть в них. Выбежав на улицу, россиянка сильно пожалела о том насколько плотной была ее водолазка, не смотря на вечернее время в Шанхае стояла жуткая жара. Не успела она пройти и несколько шагов, как ее одернул такой знакомый и такой любимый голос.

– Аня! Ты уезжаешь, он все-таки отпустил тебя? – ласково окликнул ее Герман.

– Да, прости, не успела зайти попрощается, хочу скорее попасть в аэропорт, мне кажется так я хоть как-то смогу ускорить отправление домой, – оправдывалась Аня, старясь не смотреть любимому в глаза.

– Я понимаю… а почему ты так одета? На улице жуткая жара, – недоумевал Герман, рассматривая одетую не по погоде невесту.

– Тетка сказала в России сейчас не очень тепло, плюс мне много времени придется провести в аэропорту, а там везде кондиционеры, не хочу простудиться, – придумывала Аня на ходу оправдание своему нелепому наряду.

– Хочешь, я провожу тебя? Вместе не так скучно ожидать самолет.

– Нет-нет, я хочу одна побыть, с мыслями собраться, – сказала Аня, не в силах больше терпеть ласковый тон возлюбленного.

– До свиданья, любимая, – крикнул Герман ей уже в след.

– Пока.

Удивленный холодным прощанием с Анной, Герман остался стоять на улице один, наблюдая за удалявшимся силуэтом любимой. Ему, как и большинству мужчин, да и, наверное, большинству людей, было сложно подбирать слова в непростых ситуациях. Случившееся в жизни его девушки казалось ему сущим кошмаром, но он никак не мог пересилить себя, чтобы разделить с ней ее страдания. Не смотря на свое желание отделиться от родителей, доказать свою самостоятельность, он немыслимо сильно любил свою мать, настолько, что порой призирал в себе эту слабость. Он боялся прослыть маменькиным сынком, но был таковым от кончиков волос на голове, до кончиков пальцев на ногах. Мысли о том, что с его матерью может произойти что-то подобное пугали его настолько сильно, что каждый раз, когда он примерял на себя переживания Ани, через его тело словно проходил разряд тока. Именно поэтому, с момента известия о заболевании Марии Ивановны, он отдалился от невесты. Герману тяжело было признать в себе эту слабость и каждый раз, когда он думал, что необходимо поддержать подругу, уделять ей как никогда много времени, его начинало тошнить от самого себя. И вот, наконец, когда он собрался с мыслями и решил-таки всецело разделить с любимой женщиной ее страдания, стать тем самым, нужным плечом, которое ей требовалось, она попросила его оставить ее одну. Герман даже не обратил внимания на ее растерянность и озадаченность, поскольку растерялся сам. Заключив, что на данном этапе, он уже не может что-то изменить,