Читать книгу - "Шлейф - Елена Григорьевна Макарова"

ходите в гости. Вы, душа любой компании, на всех снимках окруженный друзьями и облепленный всяческими детьми, станете разносчиком вируса. На случай острой потребности в общении вот вам секретный код: звездочка, четыре цифры. Хотя зачем он вам? Мы и так вместе.* * *

По немытому стеклу текут струйки. Дождь барабанит по козырьку крыши. В такую погоду одно удовольствие гулять по городу. Моцарт в ушах, никого нет, идешь и несешь в себе целый оркестр. На иврите жизнь имеет множественное число. Хаим — жизни. Так что она идет по той земле, где живут в разных жизнях, по крайней мере, в ней их множество, и ни одна не имеет к ней прямого отношения.

Навстречу — стая инопланетян. Черные мужские фигуры с шарами на головах, целлофановые мешки поверх черных шляп раздуты ветром, женщины обеими руками придерживают парики. Мужья летят по воздуху — жены бегут по земле. Как пробрались в Рехавию эти нарушители карантина?

Рояль в ушах взрывается.

А ты влюбился в девушку, поведением и повадками так похожую на ту, что гуляет под дождем со справкой и рассказывает тебе сказки, которые сочиняла та, что сейчас подымается в гору по улице Газа. Девушка эта запоем читала романы, которые любила та, что теперь спускается к Мамилле, советовалась с той, что уже подходит к Яффским воротам, как воспитывать ребенка, если он все же родится. Эта девушка подбирала бездомных животных, а та, что бежит в темноте по базарным ступенькам с роялем в ушах, подбирала бездомных людей. Чем там дело кончилось, неизвестно.

Откуда это? Что за девушки?

Ворота храма закрыты. Она подергала рукой за железную ручку, спрыснула ладони аэрозолем и спряталась в дневник Федора Петровича, который тот все еще читал в поезде.

Неумытые идеи

«Молодость и стремление к любви, а в связи с этим уход за наружностью. Начинается изучение женской психологии».

Место флотского заняла веснушчатая девка в цветастой косынке. Деревенская. Городские косынки не носят. Поймав на себе Федин взгляд, девка потупила очи и опустила голову. Только что флотский на него таращился, а теперь и он, Федя, делает то же самое. В штанах затевалась чехарда. Чтобы унять себя, он уткнулся в дневник.

«Когда я приехал осенью 1920 г. в школу, то нужно было приспособиться прежде всего к товарищам. Результат сказался в том, что стал матюгаться, учиться курить и позволять намеки относительно Д. В этом я так успел теперь, что иду одним из первых. Мое отношение сознательное к этому таково, что это необходимость и что это не помешает чистоте идей».

Идеи умытые, аккуратненькие, чистенькие, а жизнь чумазая…

Девка лузгала семечки. Пустой ее взгляд блуждал по вагону, но всякий раз возвращался туда, где сидел он, упершись спиной в тугой холщовый мешок.

«За последнее время хозяйство наше значительно расстроилось. Произошло это ввиду вообще тяжелых условий, но главным образом потому, что отец ввязался в партию и увлекся политической работой. Как председателю Волкомтруда жалованье ему было 10 000 рублей в месяц, да сотня матюгов в день. Двор наш развалился, дров нет совершенно. А отец к тому еще не только прогуливал все рабочее время, он и лошадь с собой увозил. Мать видит, дальше так продолжаться не может, и повела политику. Если он в артели закрепится, то не сможет свободно распоряжаться днями работы и отвлечется от политики. Одно обстоятельство прямо-таки толкнуло ее на этом настаивать: отец вздумал вместе с комиссаром и не знаю с кем еще въезжать в Пахонь на землю эстонцев. Вроде как следуя линии партии. Заварилась каша, мать подзуживала, натягивала вожжи. Нашенских сперва было 5 семей, потом число их выросло до 12, и все из бедноты. Где много людей и шуму, там мало толку. Народ собрался тугой для того, чтобы понимать и уважать чужие мнения, и криков получилось порядочно. Являлась брань и попречки; не было решительности и общего согласия. И тут наскочил Кронштадт».

— Докуда будешь? — раздался над ухом девкин голос.

Федя поднял голову, повел носом. Запах кислого теста, исходящий от ее тела, как ни странно, показался ему приятен.

— Дотуда, — усмехнулся Федя, представив себе картину: вот он разводит по сторонам ее толстые ноги, вставляет дуло в дырку… Фу! Бес побрал бы эту политику! Она теперь везде, в каждой щелке… Как же эта щелка открывается до таких размеров, что целая голова может оттуда вылезти? Из тьмы на свет все из одного места выходят. Даже такие, как он, видный парень из Видони.

Не дождавшись ответа, девка пожала плечами и протянула ему кусок бублика.

Он отказался, хотя и был голоден. Ни к чему дорожные отношения. Он и деревенской молодежи чуждался. Об этом сказано в дневнике, но не девке же вслух читать!

«Отчасти меня возмущали и отталкивали деревенские вкусы и манеры, отчасти, может, потому, что во все четыре года самостоятельной городской жизни и напряженного учения я мало видал семейную жизнь и потому спешил ею насладиться и, так сказать, привязывался к домашнему очагу. К тому же я любил книги, и, имея летом праздник для чтения, часто прятался с книгой от товарищей на хлев, в сад и др. места. Это идейная сторона дела. Другая причина, может быть, первопричина состоит в сознании того, что я молодой человек не хуже других, что другие веселятся, а я вроде как